декабристов 14 декабря. Затем еще портрет принца Евгения Богарне, рыцарский характер которого нравился Папа, как пример верности, не пошатнувшейся даже в несчастий. Когда Папа страдал головной болью, в кабинете ставилась походная кровать, все шторы опускались, и он ложился, прикрытый только своей шинелью. Никто не смел тогда войти, покуда он не позвонит. Это длилось обычно двенадцать часов подряд. Когда он вновь появлялся, только по его бледности видно было, как он страдал, так как жаловаться было не в его характере. Если ему хотелось несколько рассеяться между работой, он вызывал к себе Орлова или Эдуарда Адлерберга, брата Жюли Барановой и товарища его детских игр». Так выглядели ключевые помещения Аничкова дворца по воспоминаниям Ольги Николаевны.
Будуар императрицы Александры Федоровны в Аничковом дворце. Худ. Л. Премацци. 1855 г.
Как упоминает Ольга Николаевна, зима 1837/38 г., проведенная в стенах Аничкова дворца, стала «последней светской зимой для моих Родителей». По ее воспоминаниям, в эту зиму прошло «примерно двадцать балов, в том числе и dejeuners dansaiils[177]». Большая часть этих балов прошли во дворцах петербургской аристократии, поскольку Аничков дворец был слишком мал для привычных масштабных зимний балов. Поэтому светская жизнь в 1838–1839 гг. переместилась из парадных залов анфилад Зимнего дворца в гостиные дворцов петербургских аристократов и огромный зал Дворянского собрания, построенного к 1839 г.
8 ноября 1839 г. семья Николая I вернулась из Аничкова в восстановленный Зимний дворец. С этого времени Аничков дворец начал постепенно запустевать. В нем, конечно, еще проводились аничковские балы, ставились домашние спектакли, но уже не было той атмосферы беззаботного веселья, которая царила в его стенах до 1837 г. Дети вырастали, родители начали болеть, и Аничков дворец вступил в «пору зрелости».
На очень короткое время Аничков дворец ожил в начале 1844 г., когда в конце Великого поста в него переехала вся семья Николая I, чтобы, по традиции, приготовиться к Причастию. В Аничков переехали и молодожены – великая княгиня Александра Николаевна и принц Фридрих Вильгельм Гессен-Кассельский. К этому времени у юной супруги принца начала развиваться скоротечная чахотка, которую просмотрели ее лечащие врачи. Поэтому молодожены остались в Аничковом и после Пасхи, а семья, по традиции, вернулась в Зимний дворец. Но через три недели постельного режима врачи разрешили Александре Николаевне вернуться в Зимний дворец, где она вновь «поселилась в своих мрачных комнатах, страдая по свету и зелени садов в Аничковом, которые там были под ее окнами»[178].
Постепенное «угасание жизни» в Аничковом дворце продолжалось вплоть до 1857 г., когда Александр II расформировал Придворную контору резиденции, сократив ее штат до минимума. Вновь Аничков дворец «помолодел» в середине 1860-х гг., когда опять стал домом для молодой семьи.
Следует отметить, что после смерти в феврале
Детские балы, буквально: завтраки с танцами (фр.).
Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны 1825–1846. Электронная версия
