вечера, преимущественно в Аничковом дворце», на которых бывал даже «шаловлив», и на протяжении многих лет охотно принимал участие в танцах[208]. Думается, правы оба. Николай Павлович с годами стал избегать участия в тяжеловесных парадных балах, но дома в Аничковом, в привычной обстановке, «среди своих», танцевал охотно.
Попутно замечу, что к 1840-м гг. у Николая Павловича, жестко замкнувшего на себя вертикаль власти, видимо, вполне сформировался синдром «капитана корабля». Этот вполне устоявшийся термин означает повышенную личную ответственность, приводящую к формированию представления, что все дела сначала остановятся, а затем рухнут без личного участия капитана. Император, буквально погребенный делами, работал на износ, и та же Ольга Николаевна вспоминала, как ее отец засыпал за вечерней молитвой. Николай I совершенно не зря именовал себя «каторжником Зимнего дворца», и в 1840-е гг. он уже предпочитал сон развлечениям. Вероятно, поэтому Николай Павлович с ностальгией вспоминал беззаботные дни молодости, проведенные в стенах Аничкова дворца.
Домашние любительские спектакли и маскарады были важной частью дворянского досуга, включая императорские резиденции. Следует иметь в виду, что формат домашних спектаклей мог быть самым разным: от самостоятельных действ, до заполнения пауз во время балов. Важной особенностью этих действ было то, что они и при Николае I, и при Александре III проходили в совершенно неформальной атмосфере, что называется, «без чинов».
В Аничковом дворце в разное время и с разным составом участников, конечно, устраивались домашние любительские спектакли, которые зрители смотрели с живейшим участием, прощая все огрехи, поскольку на сцене были только «свои», – это некий вариант дворцовых «капустников». Причем этими «своими» могли быть не только родственники, но и служащие Аничкова дворца. Например, 24 октября 1825 г. Николай Павлович записал в дневнике: «Елена, спустились в Арсенал, любительский спектакль, библиотекарей и пр., сносно, потом ужинали и играли в лото».
В пушкиноведении известен костюмированный бал, состоявшийся в Аничковом дворце 4 января 1830 г. Дело в том, что Екатерина Тизенгаузен, игравшая на балу маску Циклопа, увековечена А.С. Пушкиным в стихотворении «Циклоп»: «Язык и ум теряя разом, / Гляжу на вас единым глазом: / Единый глаз в главе моей. / Когда б судьбы того хотели, / Когда б имея сто очей, / То все бы сто на вас глядели» (1830).
Николай Павлович, как свидетельствуют мемуаристы, сам не чурался любительской сцены и не раз принимал участие в домашних спектаклях. Также в этих спектаклях принимали участие дети и внуки императора.
Своеобразной формой домашних спектаклей являлись костюмированные балы, также бывавшие в Аничковом дворце. Началась эпоха маскарадов в резиденции осенью 1818 г. и продолжалась до середины 1830-х гг. Например, в январе 1835 г. в Аничковом дворце состоялся маскарад, «тематически» воспроизводивший эпоху Павла I. А.С. Пушкин, присутствовавший на этом маскараде, записал в дневнике (8 января): «6-го бал придворный (приватный маскарад).
