Первому заявившемуся так и брякнула:
– Все, милок, иссякли мои силы, видать стара стала – людей изводить эт тебе не с бизнесом ворочаться. По мелочи ежели чего надоть – приворожить, али удачу привлечь это пожалуйста, а чтоб кого в гроб али в койку больничную – это не могу, сил нет никаких, давление скачет. Так и самой недолго в гроб загреметь,– посетитель – мужчина солидный, представительный, с лысиной, в очках с толстенными стеклами аж подпрыгнул на табурете.
– Так, Вы и на удачу заговоры знаете? У меня на днях Контракт важный заключается с японцами. Посодействуйте, Ульяна Харитоновна, и убивать ни кого не надо, узнают вражины, что Контракт подписан, сами от зависти передохнут,– ну чтож, ляпнула языком, думала отвяжется, а оно вон как повернулось. Делать нечего, взяла тетрадный лист, написала корявыми буквами карандашом "КАНТРАК ПАДПИСАТЬ", белыми нитками перемотала, стишок нашептала, да и сожгла.
– Иди, милок, авось сладится,– и поперло к бабке Ульяне народу пуще прежнего. У очкастого-то с японцами все получилось наилучшим образом, вот он и раззвонил гад облезлый. Да еще ведь и бабы ихнии поперлись, про приворот прослышав. Очередь с утра раннего у ворот. Ждут, когда Харитоновна по хозяйству управится и прием начнет. А тут как на грех еще и в газетенке областной какой-то писака шелудивый статейку пропечатал. Так и назвал морда бесстыжая "Наша Баба Яга" И расписал там чего и не было. Что она, дескать, 25-я в поколении, что это еёная пра-пра-пра в ступе летала на Лысу гору. Этим газетным жукам только бы тираж распродать, а каково опосля людям… им и дела паразитам нету. А к Харитоновне уже и из других, вовсе уж далеких мест, люди потянулись. Плевалась бабка, а ничего изменить не может. Хоть из дому беги ночью аки тать. Начнет отказывать кому либо, сразу шепоток,– "Харитоновна цену поднимает". Не верят ироды и все тут, еще больше денег прут. Бабка уже не знает куда их совать. Хоть печь ими растапливай. Сроду в богатстве не жила, завидовала бывало тем, кто посправнее ее обустроился, а теперь-то поняла какая это морока. И поплакаться, пожаловаться некому. Соседи волками смотрят, сквозь зубы здороваются, того и гляди пожгут ночью избу вновь-отстроенную, из страха да зависти. Пробовала деньги им совать, не берут, подвох видят или грязными считают.
Плохо спать стала, все ей чудится, что во дворе кто-то шастает чужой. Извелась, аппетит пропал, кусок в горло не лезет. Сердце заприхватывало и ноги ходить отказываются.
И как то утром раненько, чуть свет поднялась, собралась, да и в недавно-открывшуюся церковь, первый раз в жизни пошла. Храм только открылся, будний день, потому и прихожан никого еще не было. У входа стоял настоятель храма – отец Михаил.
– Здравствуйте, батюшка,– подошла к нему бабка Ульяна.– Ульяной Харитоновной меня кличут, тутошняя я, деревенская. Поговорить мне с Вами надо, посоветоваться.
– Ну, проходи, раба Божья Ульяна,– указал ей на двери храма батюшка. Бабка перекрестилась и шагнула через порог. В храме
