слова едва не заставили меня задохнуться от возмущения.
– Вот уж не думала, что ты говнюк!
Он поднял обе руки, как будто защищаясь (при этом из одной из них по-прежнему было пиво).
– Полегче! Это просто шутка.
Я прикусила губу, пытаясь сдержать накатившее раздражение. Так уничижительно называли девушек, которые питали страсть к хоккеистам, а не к самой игре. Раньше меня никто так не называл. Самые счастливые мгновения моей жизни прошли на льду.
Хартли осторожно водрузил больную ногу на наш «журнальный столик» и посмотрел на меня как нашкодивший щенок.
– Я разбередил больное? Прости…
Я потянулась через диван, взяла бутылку у него из руки и сделала глоток.
– Думаю, пора начать размалевывать лицо и орать на судей. Раз уж я болельщица.
Я попыталась вернуть ему бутылку, но он не взял ее. Хартли просто посмотрел на меня так пристально, что мне стало не по себе – вдруг он прочитает мои мысли?
– Каллахан, – сказал он медленно, – ты что, играешь в хоккей?
С минуту мы просто смотрели друг на друга. Я всегда была игроком – с тех пор, как мне исполнилось пять. Но теперь, и это в лучшем случае, я просто болельщица. Отвратительно.
С трудом сглотнув, я ответила на вопрос:
– Я была игроком. Перед тем, как… Перед тем, как бросила играть…
Я чувствовала, как защипало в глазах, но ни за что не стала бы плакать перед Хартли. Я сделала глубокий вдох.
Он облизнул губы.
– Ты говорила, твой отец был школьным тренером.
– Он был моим школьным тренером.
– Серьезно? – Хартли умудрился открыть новую бутылку, не прекращая смотреть мне в глаза. – На какой позиции ты играла?
Играла. Прошедшее время.
– Была центральный нападающий. – Я знала, о чем он на самом деле спрашивает. – Капитан. Чемпион штата. Мне предлагали спортивную стипендию несколько колледжей.
Было так трудно сказать ему это – перечислить все, что я потеряла. Большинство моих собеседников не хотели об этом говорить. В подобных случаях они меняли тему и спрашивали, не собираюсь ли я взяться за вязание или шахматы.
Но Хартли протянул руку и звякнул своей бутылкой о ту, которая была теперь у меня в руках.
– Знаешь, я с самого начала был уверен, что ты крутая, Каллахан, – сказал он.
Тут моя битва со слезами стала невероятно трудной. Но я сделала огромный глоток пива и все-таки взяла себя в руки. На этот раз тишину нарушил Хартли:
– Думаю, самое время научить тебя настраивать перспективу экрана так, чтобы тебе всегда было видно, где твои защитники. Подвинься сюда.
Я скользнула ближе к нему на диване. Хартли обхватил меня рукой, чтобы держать контроллер передо мной – иначе я не смогу его видеть.
– Если ты нажмешь вот эти две кнопки одновременно, – сказал он, нажимая
