на нее проще? – предложил Калли. – Унтамо – Спящий Бог, значит, перевернутая руна означает «не спать».
Ильмо принужденно усмехнулся.
– Как это – «не спать»? Совсем не спать? Никогда?
– Вытяни-ка вторую руну. Если предсказание туманно, это допускается.
Ильмо снова запустил руку в мешочек и вытянул еще одну костяшку.
– Вот теперь всё ясно, – мрачно сказал он, разжимая кулак. – Яснее некуда.
На ладони у него лежала крючковатая «Мана» – руна смерти.
– Видишь, как всё сразу стало понятно? «Не спать – иначе умрешь».
Оба они надолго умолкли.
– Ложись-ка сегодня в каменном круге, – сказал Калли. – Пусть будет и от него польза – хотя бы чародейка не приснится. Я уж ночью постерегу.
– И на том спасибо. А дальше что?
Глава 3
ЛЕТИ НА ЮГ
Зимнее родовое гнездо Лоухи издревле занимало лучший утес на солнечной стороне главной похъёльской гавани. Внизу шумело море, волны грохотали, разбиваясь о прибрежные скалы, белые от птичьего помета. Вдоль побережья на узкой полоске ровной земли теснились длинные приземистые дома под земляными крышами. Луотола, единственный порт в Похъёле, где разрешалось временно жить людям. По большей части здесь селились варги-мореплаватели, купцы и воины, наемники тунов.
А над крышами, в зеленых и бурых пятнах лишайников темной громадой нависал отвесный утес, испятнанный черными точками пещер. Настоящий скальный дворец, уходящий под облака, продуваемый всеми ветрами. Он не был рукотворным – туны никогда не занимались строительством, только кое-где пробили ходы из зала в зал. В нем не было ни дверей, ни лестниц. Пещеры, лазы, трещины и отнорки, и в каждом – гнезда рода Ловьятар. Десятки, сотни гнезд. Род Ловьятар – самый многочисленный в Похъёле. А последние двадцать лет – с тех пор как Лоухи добыла сампо, – и самый сильный. И с каждым годом его сила возрастала.
Кто такая была эта Ловьятар, в Похъёле уже никто толком не помнил. Легенды говорили, что она была человеческой женщиной, забеременевшей от северного ветра. Ловьятар пришла в Похъёлу с юга, из карьяльских земель, откуда ее изгнали местные боги. Она не могла разрешиться от бремени и мучилась, пока Калма-Смерть, Алчущая Хорна, не согласилась стать ее повитухой. Она и нарекла ее Ловьятар – «Дева боли». Ловьятар родила пятнадцать крылатых дочерей, от которых и пошли все остальные кланы Похъёлы.
«А в землях карьяла наших матерей-прародительниц считают демонами болезней», – злобно подумала Лоухи.
О чем бы она в последнее время ни думала, ее мысли все время возвращались к племени карьяла.
Лоухи сидела на пороге своего холодного одинокого гнезда и смотрела с высоты, как искрится в утренних лучах гавань и уплывает вдаль полосатый парус. Слепящий свет северного солнца отражался в ее немигающих глазах, ветер холодил сухую кожу, костистые руки, унизанные перстнями, перебирали дорогие бусы из заморского золоченого стекла. Снизу и сверху, из невидимых впадин, время
