свою единственную.
– Я уже встретил ее! – воскликнул он, а потом, словно тоже осознав силу чувств, опасно приблизившихся к поверхности, продолжил: – Полагаю, это означает, что вы покидаете Далмеринг?
Лидия кивнула:
– Да. Джералду надо быть в Эдинбурге.
– Этого я и опасался! – с притворным смирением подхватил Мартин. – Значит, придется мне опять отправиться на поиски каких-нибудь старых костей. Одним – львы в Африке, другим – глубоководная рыбалка у берегов Флориды, а мне – кости в пустыне!
Но, видимо, усилия Воэна пропали даром, потому что Лидия не слушала его. Она нахмурилась, что было ей не свойственно.
– Раньше я думала, что вообще не захочу покидать Далмеринг, – медленно промолвила она. – А теперь радуюсь, что уезжаю. Мартин, вы ничего не замечали здесь в последнее время? Вам не кажется, что это место стало каким-то… иным?
Внимание Воэна привлекли необычно настойчивые нотки ее голоса. Он с любопытством взглянул на Лидию:
– Иным?
– Не могу объяснить. Просто нечто странное витает в атмосфере – странное и пугающее, будто все вокруг боятся всех сразу и люди следят друг за другом в ожидании, когда случится что-нибудь ужасное.
– Нервы, – объяснил он. – Вы преувеличиваете: сказывается беспокойство о мелочах и перевозбуждение.
Но, похоже, эта мысль слишком укоренилась в ее голове, поэтому так легко отделаться от нее не удалось.
– Нет, это не нервы. Все уже не так, как раньше.
– Только не говорите мне, что «какая-то в Далмеринге нашем гниль»!
К огорчению Воэна, Лидия приняла его слова буквально.
– Вот именно, Мартин! Действительно гниль. Нечто уродливое, ужасное и грязное. И мне страшно. Понимаю, это звучит глупо, а с моей стороны – еще и по-женски истерично, но порой я просыпаюсь среди ночи, перепуганная и задыхающаяся, чувствуя, как некая черная сила нависает над нами и ждет подходящего случая, чтобы нанести удар.
От страха ее голос стал прерывистым, и Воэн положил широкие ладони ей на плечи.
– Успокойтесь, дорогая моя, мы никому не дадим вас в обиду! И я, признаюсь, уже начинаю винить шампанское!
Он вновь наполнил ее бокал, и Лидия приняла его со слегка пристыженной улыбкой.
– Простите, Мартин. Вот теперь «мертвецом на пиру» стала я. Наверное, всему виной перевозбуждение. Чего доброго, начну хихикать как школьница.
Не успев поднести бокал к губам, Лидия невольно вздрогнула.
– Холодно? – встрепенулся Воэн. – Сейчас включу камин.
– Нет, не холодно, – ответила она. – Просто страшно.
Лидия говорила правду: на мгновение в ее глазах мелькнул ужас. Бокал она осушила машинально, не почувствовав вкуса игристого напитка.
– Будто ледяные пальцы коснулись спины, – призналась она в попытке вернуть самообладание. – Будьте добры…
