реки гамины здорово держатся.
Встречается глазами с Сомовым, щурится, цедит:
– Ну что, координатор? Координировать легче, чем землю жрать?
– Барон, образность вашего языка меня подкупает.
– Мой маленький анфан тэррибль, история простит мне мой язык – история не простит только одного – бездействия…
– Вы позволите мне покинуть вас?
– Караван в Харбин ожидается послезавтра.
– Я имею в виду передовую, барон, передовую.
И не дождавшись ответа барона, Сомов пустил коня вперед.
Сомов пришпорил коня и пустил его туда, в самое пекло уличного боя. Унгерн долго смотрел ему вслед, потом подмигнул Ванданову и сказал:
– Скоро вернется. Штабист. А в седле, между прочим, держится неплохо. Только здесь не Елисейские Поля.
А то место, куда скачет Сомов сейчас, – гостиница для офицеров-гаминов, превращенная в крепость: два пулемета держат все улицы под обстрелом.
Сомов спустился в город, привязал коня к заборчику, лег рядом с казаками.
– Ну? – спросил он. – Что лежим? Устали?
– Ваше благородие, из пулеметов садят, головы не подымешь. Вон сколько наших покосили.
– Гранаты есть?
– А какой толк? Не достанешь их. Там штаб у них, офицеры живут.
– Отползайте за пагоду, – попросил Сомов, – не все, не все. Вы постреливайте, шумите больше.
Трое казаков отползли вместе с Сомовым к лошадям. Сомов достает из кожаного подсумка веревки, бросает их казакам.
– А ну привязывайте меня под брюхо.
– Ваше благородие, лошадь повалят, вас замнет.
– Ну! – прикрикнул Сомов. – Быстренько.
Выносится из-за маленькой пагоды конь, несется во весь опор через площадь к зданию хунхузского штаба, туда, где пулеметчики засели. Конь без седока, на седло накинута попона – цветастая, видно, какому князю конь принадлежал. Пулеметчики смотрят на коня, который несется через площадь, смеются, говорят что-то друг другу. Один из них скручивает лассо, чуть поднимается с земли – хочет заарканить коня, но в это мгновение Сомов бросает две гранаты – одну за другой. Грохочут разрывы, ржет конь, поднявшийся на дыбы, ревут казаки, бросившиеся в штыковую.
Сомов берет левой рукой нож, который был зажат у него во рту, перерезает веревки, акробатически выпрыгивает из-под коня, катится кубарем по земле, быстро отползает к заборчику, перемахивает через него.
Тот молоденький, ласковый офицер, который захватил Дариму, сейчас хлещет девушку по щекам, тащит ее к машине. А она вырывается от него, то и дело оборачиваясь к востоку – туда, откуда гремят залпы унгерновских орудий. Гамины, пробегающие мимо офицера, который тащит за собой девушку, вытягиваются по стойке «смирно», козыряют офицеру. Он что-то кричит им на своем языке. Они помогают ему бросить Дариму в машину. Девушка пытается выбраться из машины, но офицер снова бьет по лицу и в яростном остервенении срывает у нее сережку – точь-в-точь как та, что у Мунго в
