груди, и Савушка счастливо зажмурился, а когда открыл глаза, то неожиданно отпрянул – перед ним стояла Варвара.
– Варечка, милая, ты жива? – воскликнул он.
– А ты разве не видишь? – Она смотрела так ласково, и в то же время в глазах ее стояли слезы. Савелий не выдержал и спросил:
– Что с тобой, милая? Почему ты плачешь?
– Это слезы радости оттого, что я вижу тебя! Я так скучаю, Савушка!
– Я все время хотел тебя спросить: зачем ты решилась на такое? Почему меня бросила?
– Господи, да как ты не понимаешь! Разве я могла спокойно жить после этого? Я стала такой грязной, я физически ощущала ту грязь, что прилипла ко мне от их рук, их вонючих тел! Я не могла дышать, я все время ощущала их вонь! Как я могла запачкать тебя, моего самого любимого и дорогого человека, прикосновением? Не печалься обо мне! Я была счастлива потому, что ушла из жизни любимой и любящей! Не грусти!..
– И все-таки… – начал было Савелий, но умолк на полуслове, обнаружив перед собой Варламова, своего друга-„афганца“, которого зверски убили по приказу Воланда. – Варламыч? – воскликнул Савелий, пытаясь прикоснуться к нему, но тут же отдернул руку: лицо бойца было страшно изуродовано – отрезаны уши, выколоты глаза… Тот постоял неподвижно, потом медленно развел руки, словно для объятий, и тихо сказал:
– Савка! Ты узнаешь меня? Савка, ведь это ты, я чувствую!
– Да, это я, дорогой Варламыч! Это я!
– Ну, отзовись, знаю, это ты, Савка! – продолжал взывать тот, шаря в воздухе руками.
Видимо, Варламов его не слышал, и тогда Савелий осторожно прикоснулся к его руке и пожал ее особым, придуманным пожатием.
– Я знал, что это ты, братишка! Знал! – Лицо „афганца“, несмотря на кровоточащие раны, озарилось счастливой улыбкой. – Не вини себя в моей смерти, братишка, не вини! Ты сделал все, что мог, я сам во всем виноват. Я знаю, ты отомстил за меня сполна! Спасибо, братишка, и не кори себя больше! Обещай! – Он крепко обхватил руку Савелия, затем разжал, и Савелий ответил согласием. – Ну, вот и хорошо: теперь я могу спокойно заниматься своими делами!..
„Какими делами?“ – хотел было спросить Савелий, но передумал – тот его все равно не слышит, тем более что Варламов внезапно исчез, и ему уже явилась Наташа. Она молча и укоризненно смотрела на него, как бы обвиняя, что Савелий не уберег ее от гибели.
– Родная моя, ты же знаешь, что я был тогда очень далеко! – с грустью выдавил он. – Поверь, мне легче было самому встать под пулю, чем увидеть тебя мерт… – Но она приложила свой пальчик к его губам, прерывая его.
– Глупенький мой, неужели ты думаешь, что я тебя в чем-нибудь упрекаю? Ведь я люблю тебя! Люблю!
– Но почему ты так смотришь на меня?..»
– Не понимаю, о чем вы? Ничего не понимаю, вы говорите очень тихо! – проговорила она, и голос ее показался Савелию совсем чужим, и только тут он обнаружил, что она говорит с ним по-английски!
Савелий
