style="font-size:15px;"> Я способен с первого же взгляда почувствовать расположение к самым различным людям, в особенности когда какой-нибудь бедняк является предложить свои услуги такому бедняку, как я; зная за собой эту слабость, я всегда допускаю некоторое ограничение моего суждения – большее или меньшее, в зависимости от расположения духа и обстоятельств, – а также, могу добавить, пола особы, поступающей ко мне на службу.
Когда Ла Флер вошел в мою комнату и я мысленно выправил все, что могла преувеличить моя чувствительность, открытый взор и честное лицо парня сразу решили дело в его пользу; поэтому я сначала его понял, – а затем стал спрашивать, что он умеет. – Я обнаружу его таланты, – сказал я, – когда в них встретится надобность, – кроме того, француз – на все руки мастер.
Оказалось, что бедный Ла Флер единственно только и умеет, что бить в барабан да дудеть два-три марша на флейте. Я решил положиться на его дарования и должен сказать, что моя слабость никогда не подвергалась таким насмешкам со стороны моей мудрости, как при этой попытке.
Как большинство французов, Ла Флер храбро начал свое «жизненное поприще, проведя в молодости несколько лет на службе. По окончании ее, удовлетворив свое тщеславие и найдя, что честь бить в барабан, по-видимому, заключает награду в себе самой, так как она не открывала ему никаких дальнейших путей к славе, – он удалился a ses terres[37] и жил comme il plaisait a Dieu – то есть чем бог пошлет.
– Итак, – сказала Мудрость, – для своего путешествия по Франции и Италии ты нанял себе в слуги барабанщика! – Так что ж? – отвечал я. – Разве половина наших дворян не проделывает этого самого пути с каким-нибудь фетюком в качестве compagnon de voyage,[38] платя вдобавок и за черта, и за дьявола, и за всякую всячину? – когда человек способен выпутаться с помощью острого словца в таком неравном состязании, дела его вовсе не так плохи. – Ведь вы умеете делать еще что-нибудь, Ла Флер? – спросил я. – О qu'oui,[39] – он умеет шить гетры и немного играет на скрипке. – Браво! – воскликнула Мудрость. – Я сам играю на виолончели, – сказал я, – мы отлично поладим. А умеете вы брить и оправлять немного парик, Ла Флер? – У него охота ко всему на свете. – Этого довольно для неба, – перебил я его, – а для меня так и подавно. – И вот, когда подоспел ужин и по одну сторону моего стула поместился резвый английский спаниель, а по другую – француз-слуга со всей той веселостью на лице, какую способна изобразить на наших лицах природа, – я от всей души остался доволен моей державой и думаю, что если бы монархи знали, чего они хотят, то и они были бы так же довольны, как я.
МОНТРЕЙ
Так как Ла Флер сопровождал меня в течение всего моего путешествия по Франции и Италии и будет не раз еще появляться на сцене, то я должен немного более расположить читателя в его пользу, сказав, что никогда движения сердца, обыкновенно определяющие мои поступки, не давали мне меньше поводов к раскаянию, чем в отношении этого парня, – то была самая прямая, любящая и простая душа, какой когда-либо приходилось тащиться по пятам за философом; хотя его выдающиеся дарования по части барабанного
В свои края (франц.).
Попутчика (франц.).
О, да (франц.).
