Я частный сыщик.
— А еще я слышала, что у тебя дядя какая-то шишка милицейская.
— Хокку знаешь? Как надену портупею, так тупею и тупею.
— Хокка? Это что, ругательство?
— Хокку — это японцы. Нерифмованное трехстишие, — сказал Грязнов. Он помолчал, глядя на Ксению. — Но почему?
— Когда встречаю нового мужчину, пытаюсь представить себе его в постели. Как он целует, как обнимает, как заводит и от чего заводится сам. И почти никогда не ошибаюсь.
— И как часто у тебя эти «новые мужчины»?
— Дурачок. Новый мужчина — это действительно что-то совершенно мне неизвестное. Кого в жизни еще не было.
— А ты, выходит, такая себе госпожа Христофор Колумб? — Грязнов не смог скрыть досаду.
— О ревность... Лучше поцелуй! — Она закрыла глаза, подставляя ему расслабленные губы.
Денис медлил, рассматривая ее. Тогда Ксения сама навалилась на Грязнова и стала целовать.
Все пошло сначала. Только еще безумнее.
4
— Ребята, я чего-то не врубаюсь. Ксюш, ты мне что, рога наставила?
Хорошо, что они лежали, уже укрывшись простыней и смотрели, как за окном встает солнце.
Виктор постоял на пороге комнаты и присел на край кровати, подвинув ноги Ксении. Был он довольно свеж и уж во всяком случае весел.
— Пивка не желаете? — предложил он Денису открытую банку. — А меня сушняк давил всю ночь. Какие-то пустыни снились, кэмэлы с горбами...
— Выйди, мне одеться надо, — недовольно сказала Ксения.
— А кого ты здесь стесняешься? Мы тебя теперь оба...
— Дай ей одеться, — тихо, но твердо проговорил Грязнов.
— Ой, какие-то вы злые, ребята. Ухожу, ухожу, ухожу, — расхохотался Максимов.
Едва актер вышел, Ксения с остервенением стала натягивать на себя одежду.
— Подонок! Мразь! — В глазах ее показались слезы.
— Наверное, нужно было поехать ко мне...
— Да ты-то тут при чем?
У Грязнова желваки обозначились на скулах.
— Ты хотела испортить ему настроение?
— А ты считаешь, ему можно испортить настроение?
— Ясно.
Они молча оделись.
— Ну не дуйся еще ты! — Ксения попыталась обнять Грязнова. — Мне эти дни так гадко, плохо... Этот кошмар с Кириллом. Все ведь на наших глазах...
— Надеюсь, я тебе облегчил... некоторые страдания? — усмехнулся Грязнов.
— Ну чего ты-то злишься? Почему всегда нужно изображать какие-то сумасшедшие чувства?
— Тебе, наверное, пора идти.
— Позвонишь мне?
Грязнов не ответил.
Ксения достала из сумки ручку, поискала листок, но, кроме сценария, ничего в своей сумке не нашла. Написала на первой странице телефон, бросила сценарий на кровать
