выбросил бычок с балкона.
— Вот именно! Медведя больше нет. Потому разводить нас по углам теперь некому. Так что не пыли у меня перед глазами!
Лена беспокойно выглянула на балкон.
— Ну вы чего, ребята? — настороженно оглядела она Цыгана и Грязнова.
— Все нормально, Ленок, — грустно улыбнулся Цыган. — Кирилла вспоминаем.
А за столом теперь уже шел оживленный разговор. Старалась перекричать всех молоденькая помреж:
— Вы вот не поверите, а я предчувствовала — только он взял пистолет, меня прямо в жар кинуло. Даже закричать хотела...
— И как грохнет, я чуть не умер от страха, — говорил тщедушный осветитель.
— Что же ты, Лилечка? — с усмешкой спросил Вакасян. — Закричала бы, и, может, сейчас мы здесь не сидели б.
— А я ничего не видел, ничего, — с досадой говорил здоровенный ассистент оператора Коля.
— У нее все сикось-накось. Когда молчать надо, так ей рот не заткнешь, — перекидывая папиросу с одного угла губ на другой, сказала Успенская.
— Ужас, прямо ужас какой-то! — всхлипывала гримерша, искоса поглядывая на себя в маленькое зеркальце. — А вам, Людмила Андреевна, лишь бы гадость сказать.
Ксения пила одну рюмку за другой, беспокойно оглядывалась на Максимова.
— Правда, Люся, хватит, — с недовольством проговорил Вакасян, покосившись на появившегося в комнате Грязнова.
Помреж, вспыхнув, выскочила из-за стола.
— Ужас — даже представить страшно, — снова сказала гримерша.
— Представить как раз можно было. Вот я как раз что-то такое предполагал... — сказал Вакасян.
— Только смотрю — лежит уже весь в крови, ничего не видел, — все сокрушался ассистент.
— Он вам что-нибудь говорил? — спросил Грязнов Вакасяна.
— Постоянно, перманентно, я бы даже сказал навязчиво. Понимаете, тут такое дело — пишущий человек создает некую реальность, а эта реальность потом каким-то образом материализуется. Да вам об этом любой писатель скажет. А у Кирилла в последнее время что ни сценарий — самоубийство. Да всегда на людях — эффектно, с выдумкой. Навязчивая тема. А у нас говорят — какие темы бережешь, так и живешь.
— Или наоборот? — вставила операторша.
— Надо вообще без темы жить, — сказал Варшавский. — Так спокойнее, а, спокойнее?
— Ты бы помолчал, жучило, — вдруг пробурчал Максимов. — Здесь художники собрались, понял?
— Вить, а я что, я просто... давай не будем, — широко улыбался Варшавский. — Мне тоже несладко, да.
— А всем сладко, да? — поднялся Максимов и пьяно оглядел присутствующих. — Я вам работу дал, бабки достал, а вы меня грохнуть хотели?.. Вот она, людская благодарность!
— О, затянул по новой, блин, — тихо выругался Вакасян.
— Мы как раз сайнекс снимали, — сказал ассистент.
— Вы же без меня на любой клипчик рекламный бросались! — продолжал
