то это будет иметь такое-то действие. Тут, возможно, и действие-то
рождается от самой необъяснимости. Если для человека имеют силу травы и смеси трав, то
почему этой силы не могут иметь слова и словесные смеси? Для Маруси это становится
совершенно очевидной истиной, и кто её может в этом разубедить? Любопытные, бывало, пытают
Огарыша о том, как такое может быть, но тот, поскрёбывая голову, только и отвечает: «Да кто его
знат – вроде ерунда, а помогат. .»
Самой же себе Маруся помочь не может, утешаясь теперь тем распространённым мнением, что
так, мол, бывает с каждым, кто берёт на себя боли и недуги других. Так что, оказывается, и с
бездетностью можно, в конце концов, смириться, если придать ей некий смысл. И тут-то, уже при
этом необычно достигнутом спокойствии, у Маруси вдруг появляется ребёнок! Достаётся он ей,
конечно, как и все дети, от Бога, но только не через себя. Её молоденькая двоюродная племянница
Алка, выпорхнув после десятого класса в город учиться на штукатура, через год возвращается
беременной. Впрочем, «возвращается» – это мягко сказать.
Вначале, ещё в городе, Алка пытается всеми способами освободиться от ребёнка (советчиц в
общежитии хоть отбавляй): горстями ест таблетки, пьёт водку, в городской бане парится,
подтягивается на турнике. Ничего не берёт. Ребёнок уходить не хочет. И уже, как видно, не уйдёт.
Тогда наступает очередь другим советам:
– Как родишь, так сразу и отказывайся от него. Но главное – не смотри на него, иначе всё – не
выдержишь. Нет, мол, его, и всё. И что там унесли – не знаю. Хотя, можно и по-другому… Ты,
главное, на учёт не вставай, чтоб никто про него не знал. Затягивайся, не показывай. Ты здоровая,
деревенская – родишь и без больницы. Ну, а потом сама знаешь, куда его – не ты первая, не ты
последняя. Зачем свою молодость губить?
14
Но в этом змеином сценарии, уже хорошо отработанном в общежитии, случается сбой. В город
приезжает Николай, Алкин отец – надо же подсобить дочке продуктами: мясо там, сливочки –
мамка только вчера вечером просепарировала.
Так уж выходит, что и сбой этот начинается с Маруси. Накануне повстречав на улице Николая,
она стала расспрашивать о племяннице: что да как?
– В общежитии живёт? – качает головой Маруся. – Ох, и голодает, наверное, девка.
И Николаю её осуждающее качание головой западает в мысли как длинная горючая искра,
садится потом ужинать – пельмешки с перчиком ароматные да скользкие, а в горле застревают –
дочка-то в городе, наверное, и вправду вся исхудала. Давно уж съездить хотел, да всё дела какие-
то, чёрт бы их побрал…
– Ну, вот что, мать, – говорит он жене, – собирай-ка
