как бы она не развалилась посреди дикого леса.
И вот они добрались до Сопин. В большинстве рубленых изб, похоже, никто не проживал, но холмистая местность и речушка до чего же оказались живописными! Заплетин попросил таксиста подождать.
– Ну вот, ты уйдёшь, и ищи тебя, – буркнул таксист с неудовольствием. – Ты заплати за дорогу сначала, вот тогда я тебя подожду. Но ты за ожидание тоже заплати.
– А вдруг ты уедешь, – сказал Заплетин. – Я никого в этом месте не знаю. И гостиницы, если что, не найду.
– Ишь ты! – зашёлся смехом таксист. – Он гостиницу захотел! В этой дыре не то что гостиницу, сортира тут приличного не отыщешь.
Они сторговались на половине обговоренной ранее оплаты. Вдали по дороге брёл старик с длинной не струганной доской. Заплетин быстро пошёл навстречу.
– Здрасьте, – приветствовал он старика. – Не скажете, где проживает Заплетин?
– Как не знать, – оживился старик, шепелявя сквозь чёрные дырки по рту. – Павла Васильевича да не знать. Его, почитай, весь район знает. Райкомом партии руководил. Таких коммунистов поискать. Теперя, ежели ты коммунист, так это не значит, что ты коммунист. Вот при Ленине были коммунисты. Василий Степанович – как при Ленине. А вы к нему по какому делу?
– Я из горкома, – сказал Заплетин.
– А, из горкома. Ну, понятно. Вон его дом, – старик указал на опрятный дом у реки, повернулся продолжить свою дорогу, но слишком уж резво повернулся, и конец доски, описав дугу, врезался приезжему под дыхало.
Старик, не заметив своей оплошности, продолжал ковылять дальше, а Заплетин согнулся в три погибели, и так постоял, возрождая дыхание. Но это физическое неудобство ему показалось ерундой в сравнении с тем, что его отец оказался преданным коммунистом. Уж он-то откажется подписать своё согласие на эмиграцию. Правда, Заплетин предусмотрел такую нежелательную ситуацию отпечатанным текстом для отца. Там про эмиграцию ни слова, и про Израиль тоже ни слова, но там есть про выезд за границу. Из этого он попытается выкрутиться, сказав, что работа его посылает в заграничную командировку. Заплетин медленно шёл к дому, в котором идиотские законы наделили незнакомого человека властью решать его судьбу.
Он постоял перед крыльцом.
– Кто там? – послышался женский голос. – Чего вы стоите? Заходите.
Комната с бревенчатыми стенами, просторный стол посреди комнаты, на столе самовар, чашки, печенье. Пожилые мужчина и женщина с любопытством уставились на вошедшего. Заплетин всмотрелся в лицо мужчины. Вроде, похожие глаза. И нос, пожалуй, с такой же горбинкой.
– Вы Василий Степанович, – сказал Заплетин.
– И здесь тебя отыщут, – усмехнулась женщина.
– Чем могу помочь? – спросил мужчина.
– У меня к вам личное дело. Я, понимаете, ваш сын.
– Вы… Павел? – спросил мужчина, меняя выражение лица на удивлённое, недоверчивое, и останавливаясь на улыбке, плохо прикрывающей
