наверняка слеп как крот. Я хлопаю веками; листья двигаются и, возвращаясь на прежнее место, снова застилают мне глаза.
Я не представляю себе, как долго я лежу здесь, в этой могиле. Время для меня совершенно неважно; оно течет там, на поверхности земли. Я лишь чувствую, как ночь сменяет день, а день сменяет ночь; в первом случае мои пятки мерзнут, во втором – вновь теплеют. Но я не веду подсчет этим температурным изменениям.
И я бы не сказал, что мне очень уж некомфортно в моем положении. Я привык. Сухие листья скрывают меня от посторонних глаз. Немного сырые листья под моей спиной не дают мне промокнуть и окончательно охолодеть.
Но пришло время с этим покончить. Попытаться выбраться на поверхность. Ослепнуть от яркого солнечного света. Обрести здоровый цвет кожи. Дышать полной грудью, не страшась попадания в горло инородного объекта. Не скрываться от посторонних глаз.
Сегодня ночью, а это я понял по своим холодеющим пяткам, я полезу наверх. Я собираюсь с мыслями. Морально готовлюсь. Я хочу глубоко вздохнуть, но из-за массы листьев на моем лице я не могу этого сделать. Я двигаю руками. Я шевелю ногами. Чувствую, что будет непросто.
Я напрягаю позвоночник и начинаю прорываться через массу сухих листьев. Немного сырые листья, пару секунд назад служившие мне грелкой, я использую как опору. Я машу конечностями, разгребая похоронивший меня гербарий. Я плыву в массе отживших свое частей деревьев.
Я вдруг понимаю, что я сильно недооценил глубину своей могилы. Массив сухих листьев гораздо больше, чем я предполагал. Я начинаю грести руками и ногами быстрее, быстрее, быстрее, изо всех сил. Я поднимаюсь.
Становится жарко, но не потому, что взошло солнце. От постоянных движений мое тело невероятно разгорячилось. Пот выступает на моем лбу, к нему прилипают сухие листья. Температура в моей могиле растет с каждой секундой, жара невыносима. Листья вокруг меня начинают скручиваться. Я прорываюсь сквозь них, они обжигают мою кожу.
Листья начинают тлеть. Листья начинают дымиться. Листья начинают гореть. Я и не заметил, как огонь охватил листья, а в них – меня. Я отбиваюсь от пламени и на последнем издыхании рвусь вверх, но просвета не видно. Огонь кусает меня за руки, за ноги. Волосы на голове загораются. Я начинаю кричать. Я чувствую, как мое тело коптится, как оно окунается в пламя. Я извиваюсь как змея на сковородке. Я зажариваюсь как курочка-гриль.
Сгорая в куче сухой листвы, я понимаю, что не стоило пробовать выбраться из могилы. Лежал бы себе на немного влажной листве, дышал бы частицами кислорода, морозил бы пятки. Был бы бледен и слеп. Это лучше, чем поддаться беспощадной термообработке.
Но уже поздно. Огонь пробирается внутрь моей головы. Мои глаза вышибает пламенем. Из моих ушей идет дым.
Листва догорает быстро. Дольше всего сопротивляются немного влажные листья на дне могилы. От моего тела остаются лишь угли.
9
Посленовогодняя посиделка. Нас трое, суровая мужская компания. Мы пьем крепкий алкоголь, играем в покер и обсуждаем женщин. Телефоны были выключены или переведены на беззвучный. Классика.
