считай, вырос в его семье. Его отец меня на инструменте учил играть.
Ойстрах, говорил. Чистый Ойстрах растет! Это ведь он обо мне говорил. Да он
же мне не только учителем, он же мне вместо отца и был. Мой же папик черт
его знает где… собакам сено косит. – Потом сестра мне Шпильмановская
нравится. Все мне ее в жены прочат. А что – приличная партия. И кто я буду,
узнай они, что я на них доносы писал. Сукой последней я буду. Стукачом! А
дети, что скажут дети о таком папаше. Это ведь все равно как шило в мешке -
не утаишь. Ой, не утаишь! Узнают всему конец. Карьере кирдык! Ни один
приличный человек со мной не то, что не сыграет… он с таким «шестерилой»
на одном поле … не сядет.
– Вариантов не густо. Прямо гамлетовский «Быть или не быть». И где же тут
быть и где не быть? Черт его знает, попробуй, разбери. Но ведь всегда же есть
третий путь. Должна же ведь быть щель между подлостью и совестью. Что же
делать? Думай, думай, думай… – Тимур сильно, словно хотел разжечь
творческий огонь в охладевшем от страха мозгу, тер пальцем висок. Взгляд его
прилип к указательному пальцу. Что-то смутное, неясное рождалось в его
мозгу…
– Вот оно, решение! – Тимур широко раздвинул пальцы правой руки. – Вот он,
третий путь. Вот она, щель. Топором по пальцам, и чем прикажете писать,
гражданин начальник? Нечем! Так-то, товарищ «зверь»!
– А с музыкой что? А ничего! Рубить надо так, чтобы пальцы могли держать
смычок. Скрипачом, безусловно, не стану, но на кусок хлеба заработаю…
– А боль… Какая это будет боль. Боже мой! Может, поговорить со
Шпильманами? А вдруг этот разговор до Иванова дойдет. Шпильманам
неприятности, а меня Иванов точняк в острог закатает. – Тимур поднялся со
скамейки и направился в ближайший гастроном…
– Мама, а где это у нас кухонный топорик? – поинтересовался Тимур у матери.
– Зачем он тебе!? – удивилась мать.
– Да я ребра в универсаме купил. Хочу с картошечкой потушить.
– В шкафчике на верхней полке лежит. Только давай-ка я сама сделаю.
– Нет, мама, – отстранил ее Тимур. – Мясо– дело мужское.
Топор вошел в «мясо» легко, но оказался, видимо, тупым и малопригодным
для подобных процедур, а может быть тренированные, сильные пальцы
оказались ему не по острию. Они еще долго висели на посиневшей коже.
– Случись это сегодня, то мы бы тебе их в два счета пришили. И бегали бы они
– лучше прежнего, – утверждал спустя несколько лет знакомый микрохирург.
Но в тот день дежурный доктор травматологического отделения первой
городской больницы отщипнул безымянный и указательный пальцы, и они с
противным
