тут же перевел взгляд на нее и его лицо приняло прежнее безмятежное выражение.
– Не пора ли нам уходить? – тихо спросила Ирина Львовна.
Карл кивнул и ободряюще улыбнулся.
– Сейчас принесут кофе и счет, – сказал он.
Услыхав его слова, Манечка подскочила.
– Как, уже уходить? А музыка? Вы же обещали... так хочется музыки и потанцевать!
– Ну, раз хочется, будет музыка, – сказал Карл. Он медленно, чтобы не потревожить Татьяну Эрнестовну, выбрался из-за стола и подошел к роялю.
Сразу же рядом с роялем возник бледнолицый метрдотель. Карл что-то сказал ему, и тот, неохотно кивнув, одним взмахом руки прибавил свету.
Карл сел за рояль и заиграл что-то очень знакомое, что-то очень старое, очень красивое, светлое и печальное.
Манечка заслушалась, подперев ладонью пухлую, измазанную мороженым, щечку. Из ее глаз выкатились две крупных, как горошины, прозрачных слезы. Она вздохнула и тронула за плечо спящую Татьяну Эрнестовну, а когда это не помогло, ущипнула ее за ухо. Татьяна Эрнестовна с визгом пробудилась и ошалело уставилась на нее.
– Тс-с-с! – сказала Манечка, улыбнувшись сквозь слезы. – Слушай! Это он играет!
Это же «Лесной царь» Шуберта, вспомнила Ирина Львовна, и в очень неплохом исполнении, если она хоть что-либо в этом понимает. Какая красивая и трогательная вещь… Пожалуй, стоит подойти поближе.
Она поднялась из-за стола и, неожиданно для самой себя, протянула глупым курицам руки. И все вместе, вздыхая и вытирая платочками увлажнившиеся глаза, они подошли и стали напротив пианиста, осветив его своими ясными и чистыми улыбками.
Но не только их привело сюда сияние музыки и красоты. Длинноволосое существо, уже знакомое Ирине Львовне, тоже приплелось откуда-то, уселось на корточки сбоку от Карла и уставилось на него широко раскрытыми, густо подведенными черной тушью глазами.
Когда же Карл кончил играть, оно заговорило – быстрым, визгливым, неразборчивым голосом. Карл отрицательно покачал головой и, отвернувшись от существа, вновь положил руки на клавиши. Но существо не угомонилось. Высунув длинный узкий язык и жадно облизнув им ярко-красные, словно вымазанные свежей кровью губы, оно продолжало настаивать. Карл взял басовый аккорд, совершенно заглушивший бормотание существа, так что женщинам снова не удалось ничего разобрать. Существо растянуло окровавленные губы в усмешке, подобралось поближе к Карлу и положило свою бледную длиннопалую руку с обгрызенными ногтями ему на колено. Карл резким движением смахнул руку и встал. Существо попятилось, упало с возвышения, захныкало, потирая ушибленный зад, и, жалостно причитая, убралось назад, в темноту. В тот самый дальний угол, где в окружении неподвижных теней сидел худой человек в черном костюме.
Повинуясь знаку худого, одна из теней задвигалась, заколыхалась и с неожиданной быстротой подплыла к возвышению, приняв облик коренастого широкоплечего
