делать», – Беттера рассердился и отвечал: «Я думаю, что это вы не способны о сем судить, ибо вы не можете понять того, в чем все остальные согласны». Тут Карпов сделался вне себя. Он вообще не великий оратор, а когда злится, красноречие и дар речи у него отнимаются. Он потер руки и прошипел Беттера с испепеляющим взглядом: «Вы меня поняли?» – «Нет, сударь, – отвечал тот, – я не понимаю пантомим; говорите со мною, и я вам отвечу». Карпов замолчал, и тем все кончилось.
Приехал из Гаеты Лизакевич, с ним толстый Козловский, который все такой же болтун и запачканный. Все меня комплиментами потчует. Дмитрий Павлович, узнав, что он не пришел к нему обедать, не будучи зван, велел к нему послать печатный билет, звать его обедать завтра. С Лизакевичем жена, Санковская (которую… португальский поверенный в делах при короле Сардинском) и множество детей.
Я тебе не хочу говорить об Аустерлицкой баталии, которая поставила здесь все умы вверх. Но как верить всему, что французские булетины нам рассказывают? Покуда свет будет светом, подобного несчастья наше войско не увидит; мы ждем с великим нетерпением курьера от графа. Я тебя уверяю, что питаю внутренно достоверность, что все почти ложь; но здесь все, даже и наши, верят публикованному французами.
Рассуди, что Карпов был сегодня у Дмитрия Павловича – жаловаться на Беттеру. «Надеюсь, – сказал он, – что ваше превосходительство не захочет поставить меня на уровень какого-то мелкого купца из Рагузы». Министр наотрез отказался входить в это дело, тем более что Карпов был совершенно неправ, говоря дерзость, и должен был ожидать, что ему ответят тем же. Он хотел добиться, чтобы Беттера намылили голову и проч. Как будто ребенок, который маменьке жалуется. Сам разве бы не мог разделаться с Беттерою? Получив отказ, Карпов вышел от Дмитрия Павловича взбешен; мы думали, что полетит прямо к сопернику, но ничего не бывало: он с ним сегодня провел вечер очень спокойно, как будто ни в чем не бывало. Есть ли толк в его поведении?
1806 год
Александр. Неаполь, 1 января 1806 года
Я теперь один бьюсь как собака, ибо Карпов перестал ходить к Дмитрию Павловичу и мало-помалу посылает мне бумаги, которые у него. Какой чудак, и что он этим выиграет? Боголюбов, который должен был ехать к нашим в армию, просил Карпова достать ему подорожную; он ему отвечал с сердцем: «Обращайтесь к статс-секретарю (говоря обо мне); я ни во что не мешаюсь».
Новый год начинается довольно грустно. Со всех сторон печальные вести; сказывают, что идут сюда французы. Но ежели их не более как 30 тысяч, то напрасно трудятся. Между тем все это меня несколько беспокоит. Двор перепугался и послал трактовать с Сен-Сиром в Риме. Увидим, удастся ли негоциация, препорученная кардиналу Руфо; а не то придется бежать в Сицилию.
Прерываю сии печальные мысли, чтоб сказать тебе, что я перешел жить в дом к Дмитрию Павловичу. Карпов хотел нанять сии покои, но после ссоры бросил, и я их тотчас взял на год за 250 дукатов с мебелями, которые мне принадлежать
