к дому и припарковав машину, Виктор поднялся не лифте на 7 этаж печально знаменитого дома, построенного для советской элиты и являвшимся символом достигнутого успеха и высокого статуса. Теперь трудно сказать, что чувствовали люди, получавшие ордера на заселение в квартиры подвергнувшихся репрессиям и получивших сроки в лагерях, а некоторые и высшую меру и хоть те времена давно прошли, но и после смерти Сталина за домом тянется печальный, траурный шлейф тех событий.
Евгений Сергеевич Берсенев был намного старше Виктора, но не потерял ни веселого нрава, ни оптимизма и вкуса к жизни, несмотря на многие жизненные испытания, выпавшие на его долю. Они встречались с Виктором на заседаниях в высоких инстанциях, академик Берсенев Герой Соц. Труда занимал большие общественные посты, но еще присутствовал на операциях и консультировал в ЦКБ или в Кремлевке.
Виктор был за рулем, поэтому на столе были только безобидные напитки и клюквенный морс, приготовленный хозяйкой дома Аллой Сергеевной, с которой Берсенев Евгений Сергеевич прожил всю жизнь в любви и согласии. От этой пары исходило удивительное человеческое тепло и заряд оптимизма.
– Что с тобой друг мой? – внимательно вглядываясь в лицо Виктора, произнес Евгений Сергеевич.
– Вот за этим я к вам и пришел… – загадочно, произнес Виктор. – На что жалуетесь, молодой человек? – продолжал в своей шутливой манере знаменитый на всю страну врач.
– Не ем, не сплю, не хочу ничего делать, места себе не нахожу. – ответил Виктор стараясь улыбаться.
– Так, на лицо все признаки влюбленности, молодой человек! А влюбленность, хоть некоторые и склонны считать чем-то сродни болезни, но я лично придерживаюсь обратного мнения и вполне согласен с Пушкиным, что ее порывы бывают и плодотворными, тем более для людей творческих. – добавил академик.
– Она слишком молода для меня… двадцать лет разницы… – Виктор обхватил голову руками. —
– Эх, мне бы Ваши годы, молодой человек! Тридцать восемь всего! Да Вы мальчишка! Слушай, Виктор, а мне что тогда остается делать? На Новодевичье завтра прямо с утра? Нет, друг мой, жить надо до последнего вздоха! – и слегка понизив голос, – Я вот тоже иногда на молоденьких заглядываюсь, признаюсь, брат грешен! Но только заглядываюсь и ничего более… А ты в старики себя записал, чтобы больше подобного не слышал от тебя! Красавец, талантище, не пьешь… а как с курением? —
– Держусь, Евгений Сергеевич! —
– Вот и держись! А то приехал на ночь глядя… расстроил меня! Старик нашелся! – и Евгений Сергеевич грозно посмотрел на Виктора. Посидев около часа, они распрощались, а Виктору реально стало легче после их разговора. С легким сердцем и даже в приподнятом настроении он поехал на Масловку, в свою студию, где большей частью проживал постоянно после смерти жены, ему
