путешествие по Италии. Он посетил Бергамо, Верону, Мантую, присутствовал на представлении битвы при Кастильоне, данном корпусом в двадцать пять тысяч человек в самой местности сражения; провел несколько дней в Болонье, увлеченный учеными ее знаменитого университета; затем проехал через Модену, Парму, Пьяченцу и, наконец, прибыл в великолепную Геную, приобретенную им росчерком пера. Он пробыл там с 30 июня по 7 июля, проводя время в празднествах, достойных мраморного города и затмивших всё, что смогли вообразить итальянцы.
Приняв присягу генуэзцев, подготовив с инженером Форфе будущее флотское заведение, которое он хотел создать на этом море, и доверив великому казначею Лебрену заботу об организации управления новой частью империи, Наполеон отбыл в Турин, где притворился занимающимся парадами; затем, вечером 6 июля, оставив императрицу в Италии, выехал вперед на двух простых почтовых каретах, выдав себя в дороге за министра внутренних дел, и в двадцать четыре часа прибыл в Фонтенбло. Утром 11-го Камбасерес и министры уже ожидали его приказаний. Наполеон собирался отбыть в экспедицию, в результате которой мог либо стать абсолютном властелином мира, либо, подобно новому фараону, оказаться поглощенным морской пучиной. Он чувствовал себя как никогда спокойным, бодрым и уверенным. Но тщетны бывают желания величайших гениев; как ни сильна их воля, будучи человеческой, она лишь бессильный каприз, когда Провидение судит иначе. Вот тому весьма памятный пример. В то время как Наполеон всё подготовил для встречи с вооруженной Европой между Булонью и Дувром, Провидение готовило ему эту встречу совсем в иных местах!
Император Александр отложил утверждение договора, учреждавшего новую коалицию, до минуты, когда Англия согласится оставить Мальту. Не сомневаясь в благоприятном ответе, он запросил паспорта для Новосильцева, дабы как можно скорее вступить в переговоры с Наполеоном. Император, постепенно терявший воинственность по мере приближения к развязке, надеялся такой стремительностью увеличить шансы на мир. Но он плохо понимал Лондонский кабинет. Тот решительно отказался оставить остров Мальту. Это известие, придя в Петербург в то время, когда Новосильцев находился в Берлине, повергло российское правительство в несказанное волнение. Что делать? Следовать пути, намеченному Англией, соглашаться с требованиями ее непомерного честолюбия значило принять в глазах Европы самую второстепенную роль, значило отказаться от переговоров Новосильцева, ибо его отошлют из Парижа в самый день его прибытия и, возможно, самым унизительным образом, если он не привезет известие об оставлении Мальты. А это значило немедленное вступление в войну на стороне Англии, вслед за ней, на ее содержании. Напротив, порвать с ней из-за отказа значило публично признать, что ввязались в ее политику, не понимая ее, значило дать ход делу Наполеону на глазах у всех и оказаться в смешной изоляции, поссорившись с Англией из-за ее требований и поссорившись с Францией из-за
