и в знаменитом труде Ш. Марджани «Мустафад аль-ахбар фи ахвали Казан ва Булгар» («Полезные сведения о Казани и Булгаре»)[26].
Прототипом второго персонажа (Длинного Ибрая) был богач Ибрагим Юнусов. Этот чванливый, грубый, невежественный человек, носитель реакционных взглядов хотя и содержал в Казани медресе*, но многие годы чинил препятствия стремлениям великого просветителя и историка Шигабутдина Марджани обучать по-новому[27]. Эти свойственные характеру И. Юнусова черты удачно схвачены в вышеназванном цикле шуток.
Раз мэзэк тесно связан с реальной действительностью, то как же объяснить утверждение некоторых авторов, что «во многих шутках, как и в сказках, фантастические обстоятельства занимают большое место», что мэзэк «шельмует» фантастические злые силы (дьявола, чёрта, лешего и др.)?[28] Чтобы ответить на этот вопрос, стоит, пожалуй, бросить взгляд на генезис и эволюцию жанра.
Во второй половине XX века вышли в свет труды, посвящённые изучению духовной жизни древнего родового общества, включая его словесно-языковое творчество[29]. Как явствует из них, в фольклоре древности наряду с мифами значительное место занимают анекдоты и рассказы, повествующие о происходивших в жизни событиях. Вдобавок и сами мифы по содержанию не были однозначными. Мифологический герой – сложный, многогранный образ. Говоря словами Е. Мелетинского, он действует «то как мифологический демиург, то как богатырь, то как плут-трюкач»[30]. То же самое наблюдается в дуалистических мифах, составлявших первоначальный слой мифологии.
В дуалистических мифах отражена древняя форма структуры человеческого общества, состоявшая из двух противоположных фратрий. Герои таких мифов – два брата-близнеца, считающиеся родовыми предводителями фратрий. Один из близнецов изображается опытным, энергичным, смышлёным, хитрым, а второй – бездарем, растяпой, бестолочью. «В развитом дуалистическом мифе мы находим уже все основные элементы бытовых комических повествований: культурные герои представлены умным и глупым; последний всё делает не так, как следует, и попадает в смешные ситуации, причём зачастую герои действуют в обыденной житейской обстановке», – пишет Е. Турсунов[31]. По его мысли, во времена расшатывания древних религиозных взглядов отдельные сюжеты дуалистических мифов, бытовых сказок и анекдотов, принимая форму художественного произведения, составляли самый древний слой сатирической бытовой литературы. Однако в этих сказках сатира ещё не обрела социальный характер, она нашла воплощение в прежних мифологических образах и была направлена против считавшихся некогда могущественными сил природы.
Осмеяние фантастических сил в шутках, возможно, занимало значительное место именно на данной ступени эволюции жанра. У некоторых братских тюркских народов, например у казахов и бaшкир, существуют циклы об Алдаре и шайтане. У нас в сегодняшнем репертуаре
Татар әдәбияты тарихы: 6 томда. – Казан, 1985. – 2 т. – 25–26 б.
Гайнуллин М. X. Татарская литература XIX века. – Казань, 1975. – С. 41.
Хатипов Ф. Эпик жанрлар. – Казан: Татар. кит. нәшр., 1973. – 21, 36 б.
Мелетинский Е. М. Происхождение героического эпоса. Ранние формы и архаические памятники. – М., 1963; Золотарёв А. М. Родовой строй и первобытная мифология. – М., 1964; Анисимов А. Ф. Духовная жизнь первобытного общества. – М.-Л., 1966; История всемирной литературы. – М., 1967. – Т. 1. – Литература древнего мира; Турсунов Е. Д. Генезис казахской бытовой сказки. – Алма-Ата, 1973.
Мелетинский Е. М. Указ. соч. – С. 30, 32, 54–57.
Турсунов Е. Д. Генезис казахской бытовой сказки. – Алма-Ата, 1973. – С. 36, 37, 130.
