войны или выборов, но и во время обработки земли или создания мебели. Всё это – реализация «политики» и «экономики» как умения быть вместе не только в любви и дружбе, но и в решительности и радости. Фактически он описал «кооперативы», без которых не возможна ни одна форма социализма.
Экономические идеи Рёскина, для которого равенство и талант необходимы друг другу, легли в основу программ христианского социализма, например, Уильяма Смарта, равно как и некоторые экономисты позитивистской школы, как Фредерик Харрисон, пытались соединить идеи Спенсера и Рёскина, доказывая, что экономическая деятельность – это конструирование обществом самого себя, а талант – это раскрытие объективной сути явлений, исходя из того, что и талантливый человек – объект собственной работы над собой. Эту книгу Рёскина знал и ценил Махатма Ганди. В наши дни последователями Рёскина можно считать любых разумных социалистов, а также тех, кто создает «креативную экономику», но с одной важнейшей оговоркой.
Рёскин вовсе не считал, что нужно выделить какой-то отдельный «креативный класс», напротив, он считал, что каждый раскрывает свой талант и в производстве, и в организации, и в потреблении. Он не делил людей на квалифицированных производителей и квалифицированных потребителей и этим отличался от современных креативных экономистов, принявших публицистический штамп «общество потребления» за подлинную реальность и сразу же решивших разобраться, кому нужно больше изобретать, а кому – больше потреблять. Рёскин утверждал прямо противоположное: кто умеет ценить красоту, тот, даже если не научился ее производить, научится ее распределять, распространять, пропагандировать или инвестировать – а производство уже подтянется. Равно как и кто умеет делать красоту своими руками, умеет это делать не из-за избытка творческих способностей, а из-за таланта к общению, желания понравиться, которое оказывается и желанием быть любезным, любить и быть любимым.
Эту книгу надо читать и тем, кого интересует только Рёскин-искусствовед. Ведь в ней он объяснил, как искусство становится искусством жизни, как можно производить ценности только потому, что ты умеешь ценить искусство. Экономика ценностей у Рёскина становится всеобщим принципом современной цивилизации, но и всеобщим вдохновением, которое сильнее любой цивилизованности, которое уже можно было бы назвать высоким словом «служение», если бы это слово не было так опозорено прислуживанием и иным ложным пафосом.
Когда мы смотрим на собственные акварели Рёскина, как из неразборчивых пятен поднимаются целые замки и города, мы постигаем и его политическую экономию. Из спонтанности вдохновения и возникает тот строй, который и утверждается как наилучший из ожидаемых. Мы видим стройные здания, они – та же акварельная импровизация, те же мимолетные порождения фантазии. Но их стройность и есть та нравственная необходимость, без которой лучше не начинать торгово-промышленных сделок.
А.В.
