вместе с детьми обратно в Солнцеград. Моя жена теперь не отходит от меня ни на шаг…
Растрёпанная немного, и тяжело, и быстро дышащая, Онега выпросталась из одеяла. И на ней такая же рубаха, как и на Белогоре, только на ней она болтается, в то время, как его плечи и грудь обтянула тесно. Изумлённо Онега посмотрела на меня, отодвинув рукой, потому что я навис над ней:
– Ваня?!.. ты как… – и, приподнявшись, закашлялась…
Я замер от ужаса, увидев кровь у неё на губах…
Лай-Дон, вертевшийся рядом, увидал то же и, найдясь раньше меня, заорал, бросившись к Великому жрецу и лекарю:
– Кровь!.. Кровь у царицы, Великий Белогор! Горлом кровь!..
Я обернулся тоже, напуганный и растерянный, в поисках помощи, Белогор, спотыкаясь, бросился к ложу, отталкивая меня, к ней:
– Ава… нет! – он зажал ей рот рукой и вскричал, срывая окончательно голос, хотя, казалось, был уже охрипшим: – Разойдитесь!.. Все вон! Вон!
И снова обернулся к ней, пытается остановить кашель, который, очевидно, разрывает что-то в её груди… Мы и вышли бы вон, но за качающимися от неистового ветра стеной шатра, валил снег, завихряясь, мотаясь сразу во всех направлениях, он не выпустил нас, поэтому мы все стали свидетелями того, что произошло дальше, того, что обычно Верховные жрецы стараются совершать тайно…
Белогор, чьи волосы и рубаха стали совершенно мокрыми, от растаявшего снега, весь страшный и бледный и будто постаревший на сорок лет, с треском рванул рубашку на плечах Онеги, обнажив её до пояса, и прижал ладонь к левому боку, прямо под грудью…
Его лицо изменилось непостижимым образом, когда он опрокинул её опять спиной на ложе, продолжая держать руку на её груди, он смотрит ей в лицо:
– Ш-ш-ш, тише, тише… не бойся… Слышишь, не бойся, Авуша, я всё… всё исправлю сейчас! Не бойся, погоди, не дыши так… не кашляй… Ш-ш-ш… Не бойся! Только не бойся… я сейчас!
И повернув к нам перекошенное страхом лицо, крикнул:
– Льда! Снега соберите и на грудь ей!.. Силу потерял… потерял… – а сам бросился в раскрытый полог шатра и исчез в белой мешанине…
Этого я не ожидал… Никак не ждал такого поворота, не должно было быть такого, я уверен, что полностью исцелил её рану, не могло открыться кровотечение.
– Господь! Солнце! Останови Смерть!.. – заорал я, зная, что Он услышит меня.
Он захохотал в высоте и глубине неба, ударяя в моей голове, как молотами изнутри:
– Волю взял, говорить со Мной! – зло смеясь, произнёс Он. – Никто после закрытия Спирали не мог!.. Не мог и не смел! Что орёшь, сердце рвёшь? Думал отделаться засохшей кровью со стрелы? Наглец! Верхогляд! Мальчишка!
– Останови! – прокричал я, превозмогая его смех.
– Нет! – вдруг разъярился Он. – Она нужна Мне! Я заберу Себе, Ей не место среди вас!
– Нет! Только не её! Не её!.. Бери, что хочешь! – кричу я, разрывая сердце…
И
