в легкое; он надсадно дышал, стонал и просил пить. Я с трудом дал ему напиться из фляжки. Находившийся справа от меня пулемет смотрел дулом в небо. Пулеметчик не отзывался. В двух шагах сразу несколько человек звали санитаров. «Помогите, помогите, ради бога!» Снайпер отлично справился со своей работой».
Тойшлер, чувствуя, что силы покидают его, попытался усесться на ящик из-под патронов, на который его отбросила пуля русского снайпера. «Мне казалось, что грудь залили свинцом, – признавался он, – нательная рубашка и гимнастерка пропитались кровью». Он кое-как достал перевязочный пакет и попытался остановить кровотечение – оказывается, пуля прошла навылет. С великим трудом наложив повязку, он почувствовал себя спасенным и тут же погрузился в странный призрачный мир галлюцинаций». Солнце пекло нещадно.
В 13 часов 50 минут генерал-лейтенант Шлипер, командующий 45-й пехотной дивизией, следивший за ходом боя с наблюдательного пункта 135-го пехотного полка, вынужден был смириться с происходящим – эту крепость силами одной только пехоты не взять. Генерал-фельдмаршал фон Бок, командующий группой армий «Центр», побывавший на командном пункте 12-го корпуса за 40 минут до описанных событий, придерживался того же мнения. В 14 часов 30 минут командование приняло решение отвести части 45-й дивизии, успевшие прорваться в цитадель. Отход намечалось осуществить с наступлением темноты. Затем предполагалось точно выяснить, где находятся солдаты противника, и подавить их сопротивление огнем артиллерии. Командующий 4-й армией дал свое согласие. В документах дивизии этот вынужденный шаг объяснялся так:
«Он стремился избежать ненужных потерь; движение по железной дороге и подъездным автомобильным дорогам уже осуществлялось. И врагу уже не удастся этому помешать. В целом русских ожидала осада и, следовательно, голодная смерть».
Для 45-й дивизии вермахта начало кампании оказалось безрадостным: 21 офицер и 290 унтер-офицеров, не считая солдат, погибли в первый же день войны. За первые сутки в России дивизия потеряла почти столько же солдат и офицеров, сколько за шесть недель французской кампании.
12-й корпус запросил дополнительные силы – самоходные орудия и огнеметы. Решающего прорыва одной только артиллерией добиться было невозможно.
С наступлением сумерек в расположенных за Бугом штабах срочно принимали решения, которые, впрочем, никак не разрядили обстановку. Из-за дыма и клубившейся в воздухе пыли с трудом различались очертания гарнизонной церкви. 70 немецких бойцов, блокировавших ее защитников, сами оказались отрезаны от основных сил. Связь по радио еще удавалось поддерживать, хотя и с перебоями. Словом, поставленная задача оказалась не из легких.
«Слава богу! Снова началось!» – черкнул на календаре один из операторов еженедельной кинохроники «Вохеншау». Напряжение последних дней и недель наконец спало. «Похоже, мы застали русских сегодня утром врасплох», –
