через час. На Крымском мосту, со стороны Галереи.
Тюфяк держал в руках маленькую коробочку. Саша, студент «Керосинки», высокий, красивый мальчик, стоял рядом.
– Это здесь, – сказал я.
– Вот как бывает, – сказал Тюфяк. – Я не думал, что от человека так мало остается.
Он открыл коробочку.
Две-три пригоршни белого пепла – сухого, как мои глаза.
Тюфяк перевернул коробочку, и белый пепел с легким шелестом полетел вниз, разрастаясь белым облаком.
Оно почти опустилось к воде, но горячий ветер проскочил под Крымским мостом и тихо понес белое облачко над рекой. Вокруг гудел большой город, на набережной бродячие художники сворачивали свои шедевры, мимо Кремля медленно полз рубиновый поток застрявших в пробке автомобилей, усталая звезда давно опустилась за крыши, кремово-пыльное небо становилось удивительно бирюзовым, и в этой бирюзе, тихо и незаметно, растаяло белое облачко, единственное в небе в тот день.
Владимир Гуга
БОБИК СДОХ
Как дела? Сейчас немного успокоюсь и расскажу. Вот, вроде успокоилась. Рассказываю. Значит, так. Я пошла за подарком в «Путь к себе». Там я купила фигурку Будды из сандала. Сережа любит всякие такие цацки. У него дома уже целая коллекция: африканские маски, сеточка для ловли снов, кальян. Ну, я такая решила ему на день рождения подарить какую-нибудь такую штучку… Иду, типа, в гости, подхожу к переходу через Пресненский вал и чувствую – в ногу что-то тыкается, что-то холодное и мокрое. Смотрю вниз и вижу – собака. Знаешь, самая отвратительная порода. Тупая морда, розовый нос, крохотные глазки, как у свиньи. Маленькая, но очень опасная. Не знаю, как точно называется. То ли питбуль, то ли бультерьер. Короче, какой-то буль. Чудовище. И сука к тому же. У нее на белом таком гладком брюхе соски болтаются. Фу! Ну, я вся такая в шоке стою. И вижу, тетка идет. Как бы бомжиха, только не бомжиха еще. Или уже. Не понятно кто. Голос у нее хриплый, как у пьяницы. Блин! Она орет мне: «Девушка, держите собаку, она сейчас на проезжую часть выскочит. Девушка, схватите ее за ошейник». А сама этой суке кричит таким тонким ласковым голоском: «Джерри! Джерри! Ко мне! Ко мне!!» Я такая ей ору: «Я собак боюсь!» И тут тетка мне ответила. Знаешь, повторить трудно. Подожди, сейчас соберусь. Подожди, подожди… Все, вроде собралась. Она мне крикнула: «Ты – хуйня, а собака дорогая!» На всю улицу крикнула. Ох… Блин, я даже не обиделась. Это было что-то страшное. Потом эта полупьяница подошла, схватила Джерри за ошейник и опять тонким голоском: «Пойдем, пойдем, маленькая! Нам кусять пора». Прикинь, они ушли, а я осталась стоять. Потом заплакала. Типа, все кончено. Бобик сдох. Стою плачу как дура. А все мимо идут. Машины едут, а я реву. Блин, я реально испугалась. Побежала домой. Уже не до Сережи стало. Прибежала. Хорошо, что дома родителей не было. Посмотрела на себя в большое зеркало. Я как я. Все в порядке. Потом вижу: что-то все-таки не так. Не пойму. Ну, разделась полностью и снова у зеркала голая встала. Да все в порядке! Спиной повернулась, боком. Все нормально. Все на месте. Потом пригляделась… Блин! Знаешь, что я увидела? Я увидела то, чем меня назвала бомжиха. Понимаешь, вот стою, смотрю и вижу, как очень медленно, ну, очень медленно,
