мне так тоже больше нравятся. Я ведь уже говорила?
Я улыбаюсь:
– Правда?
Но они же такие короткие. Как у парней из девяностых: спереди косма, как у Девона Савы, а снизу выбриты. Я раз шесть объяснила парикмахеру, как меня подстричь, и все равно он переспросил, уверена ли я.
– Мама расплакалась, когда я вернулась из парикмахерской.
Тейлор делает круглые глаза:
– Что, правда?!
Я киваю.
– Ну, истерик никаких не было, но она полчаса просидела в кладовке.
– Клаудиа! – Тейлор называет мою маму по имени. – Ну ты чего вообще!
Она подтягивает под себя одну ногу и поворачивается ко мне лицом. Ее кудрявые, волшебные волосы все еще держатся в пучке, как по волшебству.
– Ну, я думаю, тебе дико идет.
Мне впервые приходит в голову мысль, что Тейлор тоже напилась.
– Правда? – Я безбожно напрашиваюсь на комплимент. – Не слишком похоже на Стивена?
Тейлор смеется:
– Если представить, что Стивен стал девочкой. И похож на эльфа.
Она вытягивает из миски еще несколько зефирок – сердечко, луну и радугу, – потом кладет руку на подушку. Так близко к моей, что наши пальцы соприкасаются. И не убирает руку так долго, что я даже начинаю думать, что, может, это нарочно.
– Кстати, он рассказал мне про твой экзамен на права.
– Ага. – Я оседаю в глубь дивана, вжимая голову в плечи. – Да ничего страшного. В январе пересдам.
Тейлор кивает:
– Знаешь, я же королева параллельной парковки. Могу тебя научить.
– Правда? – Я смотрю на нее в упор, на ее щечки-яблочки и длинные острые ресницы.
Если я ее поцелую, язык у нее будет на вкус как самый сладкий сахар.
– Конечно, – отвечает она, вставая на ноги быстро и уверенно. Значит, не пьяная. – Пойдем.
– Что, прямо сейчас? – Я осматриваю свой наряд: огромная папина кофта и фланелевые пижамные штаны в брусничках. Каждый год мама дарит нам по паре таких штанов, чтобы мы надели их накануне Рождества.
Тейлор пожимает плечами:
– А почему бы и нет?
Почему бы и нет? Я сдаюсь и натягиваю ботинки, которые мирно дремали в прихожей на боку. Мы выходим на улицу и бредем, огибая дом. Пошел снег; пушистые снежинки застревают у Тейлор в волосах. На нашей улице припаркована всего одна машина: красный «вольво» перед домом Фаулеров. Тейлор заставляет меня припарковаться за ней раз пять-шесть и каждый раз дает четкие, лаконичные инструкции. Из нее бы вышел хороший учитель. Она терпеливая и не вцепляется в сиденье, как мама, когда ей приходилось ездить со мной.
– Видишь, у тебя получается, – одобрительно говорит она, игнорируя тот факт, что я минут семь пыталась подъехать к обочине. – Гораздо лучше, чем у меня тогда. Мне пришлось сдавать город четыре раза.
– Помню, – улыбаюсь я.
Тейлор
