возглавлявший особую миссию в Швеции, генерал-лейтенант Волконский, управляющий квартирмейстерской частью русской армии, генерал-лейтенант, инспектор инженерного корпуса Опперман, военный советник императора генерал-майор Фуль и ближние люди Александра: великий князь Константин Павлович, председатель Департамента военных дел Государственного Совета, генерал от артиллерии граф Аракчеев.
Василия вызвали пятым. Пожатие сильной доброй руки. Ласковая, одному тебе улыбка, тебе – серьезный, обещающий заботу взгляд и царское напутствие:
– Служите, Перовский, столь же усердно, сколько явили усердия и дарований во время обучения.
То ли Александр решил, что мало пожимать молодым офицерам руку и ободрять взглядом, но сказано было Перовскому. А может быть, государь вспомнил, глядя на золотые кудри прапорщика, самого себя, столь же юного… Чистое восторженное лицо, безупречная синева глаз…
В середине дня дюжина прапорщиков с вестником их счастья Николаем Дурново покатили за город в «Красный кабак».
Шампанское! Мерзость устриц. Сумасшедшее катанье с гор.
А уже назавтра – офицерская служба, когда никому были не нужны и никто ничем не занял жаждущих исполнять приказы.
Зато приглашение в желанный для молодого Петербурга дом на Английской набережной. К самому Лавалю.
Иммигрант Лаваль, получивший имя Иван Степанович, был камергером, управляющим Третьей экспедиции – особой канцелярии Министерства иностранных дел. Его приемы посещала столичная знать, дипломатический корпус и самые блистательные гении мира искусств.
Для новоиспеченных колонновожатых – первый самостоятельный выход в свет.
Часы били одиннадцать, когда гостей позвали в зал для спектаклей. В «Любовном обмане» играли знаменитый Дюран – единственный профессиональный актер, а с ним гофмейстер Григорий Александрович Демидов, директор департамента полиции камергер Николай Петрович Свистунов, маркиз Мезонфор, Михаил Михайлович Пушкин, Луи Полиньяк. Потом сыграли еще одну пьеску – «Замысел развода». И начался бал. На бал приехал великий князь Константин.
Василий, танцуя, не верил своему счастью. Он – житель флигелей, воспитанник, не смеющий назвать отца отцом, отныне – свой! Свой всем этим генералам, княгиням, графиням, великому князю Константину, да что там, самому императору – свой!
После бала у Лаваля, устроив трехдневный пост, Василий пошел на исповедь. Покаялся смятенно:
– Батюшка! Мне лезет в голову, что я буду другом царя. Сто раз творил Иисусову молитву, плевал на сатану перед собой и через плечо, а наваждение не оставляет.
Батюшка расцвел добрейшею улыбкой.
– Дивное желание, сын мой! Быть другом царю – Господа радовать. Пусть и далеко придется служить от царских глаз, но держи государя в сердце, как самого ближнего человека. Господь наградит за любовь.
В эти самые дни из Парижа в Петербург мчался «ямщик». Такого прозвища у обоих императоров удостоился
