орт после подачи Вильямс.
Как будто:
– Ее заколдовали, напустили чары. – А почему этого не может быть, в диких, так сказать, селения Африки, откуда эти дети великанки приехали в Америку.
Похоже на колдовство.
Мало, значит, опережать все лаборатории в гонке изобретения новых стимуляторов-доппингов, чтобы играть, авось и, до 60 лет, включительно, а и:
– Колдовать приходится, дорохгие ребята, чтобы держать всю оставшуюся жизнь в своих собственных руках все Турниры Большого Шлема.
Во как. А мы думали, что все думают, что мы так и живем до сих пор в:
– Пионерлагере, – где максимум что можно – это плевать из трубочек во время обеда.
Нет, оказывается, в серьезных делах, как во время жертвоприношения в Апокалипсисе Мела Гибсона, не обойтись, как и без затмения солнца – тоже.
Кто кого обыграет во время его затмения?
Честные вряд ли. Так, может, оно уже наступило давно, а мы, как обычно:
– И не заметили.
– — – — – — – — – — —
Радио Свобода – 20 лет назад на этой неделе – Анатолий Стреляный
Частенько ошибается, можно сказать, что всегда, как только начинает делать умозаключения вместо простого приведения фактов из советского прошлого. Сейчас:
– В советской России многие чувствовали себя уютно, как Лев Рубинштейн сейчас обрадовался тому, что раньше мог съесть соси-ску за 20 копеек, а не рыться, как бомжи в Америке в помойке.
Рубинштейн, как еврей мог, конечно, думать и так, как он думает по той простой причине, что привык настолько скрывать правду даже от самого себя, как все евреи, что и это правда. Но ложь Анатолия Стреляного стопроцентная, а именно:
– НИКТО в советской России не чувствовал себя уютно, и более того, даже не мечтал об этом, ибо и мечтать о собственности было запрещено МОРАЛЬЮ.
Жить плохо – вот что хорошо – был девиз, который давно, видимо, забыл Анатолий Стреляный. Уют не мог найти в душе человека места. Просто люди очень хотели:
– Бежать куда глаза глядят – вот и весь уют.
Хоть моряком на Дальний Восток, чтобы рыбу чистить прямо на борту. Разве это уют, если даже неизвестно точно, что сие значит, а только и был смысл в том, что там не сто рублей в месяц платят, а:
– Пятьсот. – Об уюте не только ни бельмеса, ни гу-гу, но и просто:
– Катехгорически против, – ибо:
– Старость меня дома не застанет – я в дороге, я в пути.
Миф – это фильм Весна На Заречной Улице и Высота.
Как-то случайно почти заглянул в книгу известной, чуть ли не легендарной Ольги Берггольц. Вот он, описываемый ей, как и всеми остальными уют:
– Меня схватили и обняли в таежном лесу, как будто это был медведь весь в каплях воды, и только что выбравшийся из заплыва по местному морю-окиану. – И при этом жалеет оставленного в Москве мучиться бывшего, уже можно сказать, мужа:
– Он там с диванами и шторами мучается от пыли и не только пыли половиков, штор и диванов, но и стонет и плачет от:
– У-ю-т-а.
Мало? И это еще в вольном, на память переводе книжки, которую видел, когда лежал в больнице в виде для всех еще лечащихся, а задохнувшихся от жизни в цивилизации. Челюсть тогда отвисла на некоторое время. Хотя и взял эту книжку посмотреть именно потому, что слышал про эту Ольгу Берггольц, которую поминала добрым словом мая бабушка:
– Не особо она за народ-то, а скорее наоборот:
– Катехгоричеси против него.
Но тут не против, а ужас инопланетного нашествия на землян для полного превращения их, если не в навозные кучи, то, как минимум в муравьиные. Да и то не скажешь, что муравьи глупее паровоза.
Игорь Яковенко – другой, не журналист, а историк:
– Миф всеобщего равенства. – Говорит о разных для разных номенклатур разных форм отдыха.
– — – — – — – — – — – —
Вечером, опять Анатолий Стреляный – Россия, вчера, сегодня, завтра
Говорят, что Советский Человек – это особый человек. И это опять ошибка, ибо опять говорит Игорь Яковенко с позиции, нет, не историка, а именно:
– Советского историка, предполагающего на все сто процентов, что факты не меняются.
Но как они могут не меняться, если все знают, что эти факты – Выдуманные. Сейчас было
