уничтожить врагов народа и мужиков спасём от Тухачевского. Антонов – это же Спартак нашего времени! – Ладно, старшина, а с чего ты взял, что всё это не спектакль, и мы реально находимся в 21-м году, у тебя есть доказательства? – съязвил я, – полагаю, что ты предатель, товарищ старшина, – я был вне себя от ярости. – Тамбовский волк тебе товарищ, – холодно ответил старшина. – Вербуют нас говоришь, я предатель, а ты взгляни на фотографию своей фронтовой жены Тони, я уже всё изучил, пока ты здесь отсыпался после пьянки! Меня всего обожгло, а что Тоня – любовь моя? Я поднялся с нар, закурил папиросу и стал в потёмках искать в кармане моего кителя фотографию любимой. Шлёпая босиком по земляному полу, я зажёг керосиновую лампу и выкрутил фитиль повыше. Пламя коптилки осветило лицо любимой. Но что это? В тусклом, мерцающем свете с фотографии на меня смотрела маленькая девочка лет пяти, с огромным красным бантом на голове. Я отпрянул, и оцепенел, и тут мне стало по-настоящему плохо. – Это измена! – зашипел я, – Ты подменил фотографию, пока я спал? – Ну конечно я подменил, а ты прочти, что там написано, на обороте, может быть я и почерк подделал, и чернила где-то взял, с гусиным пером. Я перевернул фотографию. Девичьим Тониным почерком, так щемяще в сердце, было написано: «Любимому и единственному, смелому лётчику Алексею Обручеву на вечную память от Бони М».
– Почему от Бони, а не от Тони? – дрожащим голосом спросил я. – Ну я не знаю, может быть, её так в детстве звали родители: – Бонифация, или Боноапарте – почём мне знать, – холодно ответил Сергей. Я дико захохотал, и повалился на нары и начал истерично дёргать ногами, в белых подштанниках. Судорога истеричного смеха, смешалась с безудержными рыданиями: – «Ах Тоня, Тоня, где ты сейчас – любовь моя»? – Вот то-то и оно, – задумчиво произнёс Сергей, – у меня было тоже самое, когда ты заходил на посадку, – и он протянул мне фотографию своей невесты из Москвы. С пожелтевшей фотографии на меня смотрела миловидная девочка, лет трёх от рода, сидящая верхом на деревянной лошадке. На обороте фотографии было написано ровным девичьим почерком: «Милому Сергею Орлову на память от Наташи. Р». Я задумчиво вернул фотографию Сергею и сел на нары. – А с этим временем у меня старые счёты, – холодно произнёс Сергей. – Латышские стрелки, которых нанял Ленин с Троцким, расстреляли моих родителей, прямо в усадьбе, когда проводили продразверстку, а по-простому, – просто грабили крестьян с именем революции! За мешок посевного зерна, который нашли в погребе, – вывели во двор родителей и расстреляли. Я же сам тамбовский. А вообще, в красной армии Троцкий (враг народа), использовал наёмников – латышей и китайских «хунхузов» в виде заградительных-отрядов, как у нас, сейчас – НКВД. Я слушал Сергея краем уха. Действительно, я помнил постановления правительства в которых: Тухачевский, Троцкий, Дыбенко, Каменев, Бухарин, и прочие – были
