он – вероятно, ещё очень занят боевыми действиями в Осиновке, 2-х часов ещё не прошло, как мы прилетели, а пока раздевайтесь и к столу, а затем полечите нас. – Но я действительно сейчас никак не могу, – округлив по-детски глаза, запротестовала девушка. Белокурая прядь волос, завитком опускалась на её белоснежную шею, на которой мило пульсировала голубая жилка. Я позавидовал этому локону и хотел быть на его месте. – Вы что ранены? – серьёзно спросила она. – Да я ранен прямо в сердце, огнём ваших трассирующих глаз, – и притянул её тёплую ладонь к своей груди, – слышите, как оно часто бьётся, как птица в клетке, – у лётчиков так не должно быть! – Да ну вас, я серьёзно, – девушка несильно потянула свою ладонь от моей груди. Я, очумело стоял, и молча глядел в её бездонные голубые глаза. Сергей хмыкнул и как-то странно посмотрел на нас, при этом сам окаменел как истукан. Её щёки вмиг загорелись румянцем, и она смущённо опустила свои пушистые ресницы… – Но я правда не могу ждать, меня ждут раненые, – смутилась она ещё больше. Я покачнувшись неуверенно отпустил её руку и, сделав несколько неловких шагов, сел на свой импровизированный стул. – Вам плохо? – неуверенно спросила девушка. – Нет мне очень хорошо, но я действительно ранен, огнём ваших глаз – ответил я пересохшим вмиг, от волнения языком. – Ну, тогда я пойду? До свиданья, – смутилась она. Её глаза в этот миг излучали тот таинственный огонь, от которого волнительно кружилась голова. – Кажется, я вошёл в штопор – едва слышно прошептал я. – Что вы сказали? – переспросила она. – Да! можете идти, слезами тут горю не поможешь, – сухо, по-военному разрешил Сергей. Девушка лукаво улыбнулась и как бабочка упорхнула из нашей землянки, запустив в дверь облако тумана. – «Туу-манн, туу-манн, – слепая пелена, а всего в двух шагах, за туманами война. И гремят бои без нас, а за нами нет вины. – Мы к земле прикованы туманом. – Воздушные работники Войны». – Задумчиво пропел куплет фронтовой песни Сергей.
Мы с Сергеем переглянулись, без слов понимая мысли, друг – друга. – Хороша! Есть же девушки в русских селеньях, – с восхищением промолвил Сергей. – Как её зовут – штурман? Кто она? Надо же, даже не представились! – спросил Я. Генка, отмахнулся рукой, внимательно что-то изучая на полётной карте… – Это наша врачиха – Настька, – не отрывая глаз от карты, нехотя пояснил он, и стал что-то быстро записывать в свой блокнот… – Надо говорить – Настенька! – поправил я Генку. – Э-э, она вредная и злая, знаешь, как она больно делает уколы! – пренебрежительно отмахнулся Генка. Мы молча пили чай вприкуску с сахаром, каждый думал о своём…
Только к вечеру прибыли командиры отряда, возбуждённые боем, пропахшие порохом и дымом. Антонов приветствовал нас взмахом руки и крепким рукопожатием. Все стали шумно раздеваться, тихо переговариваясь. Когда все расселись за столом, Антонов начал рассказывать о сражении – охрипшим
