style="font-size:15px;"> В заключение своей пантомимы он трижды вскинул руки вверх, затем сцепил в замок за спиной и плавно продолжил путь, словно был на катке в коньках. Свидетели его выплеска усмехнулись и вскоре забыли о странном дядьке, решив, что запоздало действует весна.
Молоденькая девушка покрутила указательным пальцем у виска и присвистнула, смотря на удаляющуюся фигуру в длинном плаще.
– Да ладно тебе, – щёлкнула жвачкой её подружка. – Все мы немного с приветом.
***
Брусчатка плавно поворачивала к гранитным ступенькам, которые изогнутой лентой устремлялись вверх, ко второй церкви.
По лестнице спускалась молодая женщина с коляской. В коляске сидел весёлый карапуз, улыбался во весь свой беззубый рот и указывал маленьким пальчиком на пролетающих птиц. Мама старалась как можно мягче спускать колёса, крепко вцепившись в ручку. Она сосредоточилась на спуске, который закрывал пышный подол платья, коляске и ребёнке в ней. Геннадий подскочил к ней через ступеньку, подхватил коляску на руки, словно это была его возлюбленная, с которой он танцевал на балу, покружился вокруг себя, вызвав восторг у ребёнка.
– Мужчина… Вы что… Осторожнее… – растерялась мать, хотя в душе была благодарна: хоть кто-то помог с её любимой ношей.
– Я только хочу спустить вашего ангелочка на землю, – и он, покачивая коляску на руках и наслаждаясь приливом смеха малыша, действительно спустил коляску вниз.
– Спасибо вам огромное, – искренне поблагодарила молодая женщина. – Побольше бы таких людей.
Он снова растянул рот, обнажив шахматные зубы, и поднял руки вверх: мол, вот оно – признание!
Приложив руку к груди, он поклонился перед женщиной, словно актёр на сцене, и вернулся на лестницу, которая огибала церковь.
Несколько прихожан любовались вечерним пейзажем, стоя у побеленного ограждения.
Поднимаясь к ним, Геннадий чувствовал, как растёт возбуждение. Ему одновременно хотелось оттянуть начало, чтобы в полной мере насладиться предвкушением, и в то же время не терпелось начать то, чего так долго ждал.
Он поднялся наверх и оглянулся. На этом участке параллельно набережной шла дорога. Движение здесь не было интенсивным, однако проезжая часть не пустовала.
У единственной «зебры» стояла сгорбленная старушка, тяжело опираясь на трость. Трость была явно не по росту, возможно, досталась от деда или другого родственника. Бабуля, наклонившись, держалась за ручку, как за поручень в трамвае, обнимая полированную палку. Она была очень старенькой. Голову покрывал бледно-серый с красными цветами платок. Под зелёной тёплой кофтой просматривалась сгорбленная спина и складки на теле. Длинное платье или юбка почти доходили до шерстяных носков, выглядывающих из-под калош.
Старушка стояла в нерешительности: сумеет ли перейти дорогу до появления очередной машины. Водители притормаживали перед «зеброй», но видя, что пешеход стоит, проезжали
