style="font-size:15px;"> У нас у всех есть ружья, секиры, винтовки, дробовики. Мне нравятся дробовики. Отправляясь на охоту, я всегда держу дробовик наготове. Получается, что он ведет меня вперед, а я поспеваю за ним.
Добыча, добыча и добыча. Вспышки наших ружей падают сквозь ветви деревьев. Звуки выстрелов запутываются в их густых кронах. Земля несет наши тени, лесные тропы несут наши размытые силуэты сквозь чащу за нашей целью, и всюду слышатся звуки выстрелов.
Мы похожи в такие минуты на пули, росчерками летящие между деревьями. Наши охотничьи угодья богаты любой живностью. Хочешь пойти на птицу – тебе всегда будет попадаться птица, отдаешь предпочтение крупному зверю, значит, ты всегда будешь с ним возвращаться домой.
Охота за добычей и ее ловля расходует нас – питается нашими силами, временем, трудами. Выпущенная из ружья пуля расходует себя. Но может ли быть иначе? Привязать бы добычу к дому, чтобы позабыть о том, как далеко нам приходится за ней ходить, – но при этом по-прежнему называться племенем охотников.
Наша охота не простое дело: мушку надо правильно навести на цель; необходимо, чтобы руки надежно держали дробовик, и, конечно же, требуется точность выстрела.
Есть одна особенная добыча, и мы приносим ее в жертву. Она называется традицией. Мы помогаем нашим детям с кровью пойманной добычи напитаться тончайшими секретами охотничьего дела – главной управляющей всем в нас силы.
Вокруг нас – добыча. Наши ружья определяют нас – без них мы бы не назывались охотниками – были бы просто людьми, которые стреляют в свою добычу.
Соблазнение чертями
Я вижу, что черти пытаются соблазнить меня. Они делают это нарочито и открыто, окружив меня со всех сторон. У них такие приветливые и светлые лица, что мне становится страшно.
Я знаю, что чертей надо попирать, противостоять их соблазнению. Мне тревожно от того, что они обратили на меня внимание, я не могу отвернуться или опустить глаза. Они никуда не денутся, не уйдут, не провалятся в ад, не переключатся на кого-то другого. Впрочем, никого, кроме их и меня, нет поблизости. Никого не позвать на помощь, никому не рассказать о моих приставучих соблазнителях.
Я должен бороться с их соблазнением, со злом, которое кроется в нём. Соблазнение чертей надо попирать, и делать это без пощады. Черти соблазняют не меня, а слабость, болезненность моей души, проверяют ее на прочность. Тогда мне надо вытравливать из себя душу, чтобы черти не смогли зацепиться за нее.
Черти соблазняют меня, чтобы я не попирал их ад, однако я не отступлюсь от своего и всё равно буду продолжать бороться с ними. А что если черти в действительности не соблазняют меня? Может, я за соблазнение принял что-то иное? Интересный вопрос. Ответ на него я не буду искать, поскольку в противном случае я рискую присоединиться к чертям, подставить дружеское плечо злу.
Шепот ужаса
Впереди
