моя кузина Эрика! У неё есть друг по имени Михаель, но тот любит не её, а больше свой мотоцикл «Симсон».
Вновь румянец брызнул на лице парня. Он никогда не испытывал ничего подобного и это было настолько непривычно и расковано, что Русаков ощутил себя не в своей тарелке.
Эрика хлопая ресницами, смущенно сидела рядом, и шепотом повторяла русские слова, которые слышала от Виталия и Александра. Она будто играла в какую—то странную игру, превращая знания о предметах в знание русского языка. Ее память запоминала русский язык, словно записывала на магнитофонную пленку.
Керстин показала на чашку кофе, и по—немецки спросила:
– Это что?
– Чашка, —отвечал Русаков.
– Тассе! Ча—ш—ка, —нараспев повторяла Керстин. —Taссе ист ча—ш—ка…
– А это? —показала она ложку
– Ло—ж—ка, —отвечал ей Русаков
– Леффель? Льёошка, —повторила Керстин.
– Нет —нет, —сказал Русаков, —не льёошка, а ло—ж—ка. Повторяй —ло—ж—ка! Керстин улыбнулась, и вытянув губы сказала:
– Льожка…
Когда у нее что—то получалось, она чмокала Александра в щеку, и от этого у него в животе шипели пузырьки газировки, которые щекотали сердце.
– Ты Санек, скоро станешь учителем русского языка, —сказал Виталий, и еще крепче прижался к Эрике.—Только вот она почему—то, не хочет учиться.
– Что, —спросила Эрика по —немецки.
– Вас, вас, —дулю в глаз, —передразнил её Виталий.—Почему ты не учишь русский язык, как твоя кузина?
Тут в разговор влезла Керстин. Она подняла указательный палец и по—русски выговорила.
– Почьему туй, не учить русише шпрахе? —Парни спрашивают: почему ты, не хочешь говорить по —русски, —спросила она кузину.
– Скажи им, что я в голове своей изучаю их язык, —сказала Эрика, и постучав себя по голове показала язык. Она взяла за хвостик вишенку с пирожного, и эротично положила себе на язык.
– Она учит! Учит в свой копф —голёффа, —ответила Керстин, и пальцем показала на голову.
– Ага, понятно… Она сказала, что учит русский язык где—то там —в своей голове.
– Я Саша, не дурак, я все понял и без твоего перевода. Тоже мне филолог нашелся!
Вот так слово за слово, парни не только стали познавать немецкую культуру, но и стали носителями культуры русской, которую в эту минуту познавали гражданки другого государства.
Демократичный и терпимый образа жизни немцев, да уроки полового воспитания в немецких школах уверенно делали свое дело. Продираясь сквозь дебри языкового не понимания, они открывали для себя новые горизонты и все дальше и дальше погружались в «пучину» нахлынувших на них чувств. Подобные ощущения, словно лавина нежданно обрушились на них, сметая на своем пути все преграды и сопротивления
в общении.
