чем-нибудь. Другая, черноволосая, с растрепанным узлом на затылке, тут же отвернулась, сделав вид, что пишет что-то в журнале. Старик не видел, но знал, что она там рисует цветочки и сердечки, а сама боковым зрением следит за происходящим и тайком рассматривает старика. Ни одно движение не пропускает. Любопытная. Как и все. Он сложил в целлофановый пакет выданные купюры и немного мелочи, туда же отправил паспорт, спрятав все в висевшую на боку брезентовую сумку. Взамен выудил из ее недр белый запечатанный конверт и протянул желтокудрой:
– Вот. Письмо возьмите.
– Опять внуку? – поинтересовалась та, и, не дожидаясь ответа, прострекотала по-сорочьи нагло: – Что-то вы все шлете и шлете, а он в ответ не пишет. Может, адрес неверный указываете? Кажется, в прошлый раз другой адрес был, – она изучала надпись на конверте. – Ну, так и есть. Здесь у вас улица Войкова, а в тот раз была Войковская.
– Все правильно указано, – буркнул дед, сдерживая раздражение. Вечно они суют нос не в свое дело! Надо было к чернявой подойти. Но откуда ему было знать, что желтокудрая название улицы вспомнит? Месяц назад письмо отправлял!
– А что фамилию внука-то не написали? – она ткнула в пустую строчку лакированным ногтем. – А?
– Не помню я его фамилию. Забыл. Дочь замуж вышла, а фамилия до того заковыристая, что никак выучить не могу. Не то Жульников, не то Журиков.
– Как же так? Письмо потеряться может. И улица неправильная, и фамилии нет, – тарахтела та, никак не желая отстать.
– Ничего, мне не трудно, еще напишу, – ответил старик и послал ей гневный взгляд. До нее наконец-то дошло. Она сникла, отложила конверт, пожала пухлым плечом и вяло произнесла:
– Да пишите сколько угодно. Может, вам ответы вообще не нужны… Мне-то какое дело!
Вот так-то лучше, подумал старик. И правда, не ее дело. Нечего вопросы дурацкие задавать. Пусть письмо отправит, а кому оно предназначено, ее не касается. Не прощаясь, повернулся и ушел с почты. Почувствовал, как обе уставились на него через окно. «Нет, ты видела его рожу? Пугало огородное краше… А глаза его какие… Жуть… Как у мертвяка… Холодные и пустые!» – это шептала желтокудрая. Старик не видел, но знал, что ее потные от жары подмышки вспотели еще сильнее, и на белой рубашке выступили темные круги, а кожа покрылась мурашками, будто от холода. «Зачем ты смотрела ему в глаза? Говорят же, что нельзя… Все это знают… Теперь по ночам будет тебе в кошмарах сниться. Так и помереть во сне можно. Кондрашка хватит, и не проснешься», – отвечала черноволосая. Ей вдруг нестерпимо захотелось в туалет. «Не каркай!» – испугалась желтокудрая.
Правильно испугалась, подумал старик, направляясь в охотничий магазин за патронами. Он знал, что тетки с почты обязательно откроют и прочтут его письмо. Пусть. Они все равно ничего не поймут, потому что тупые. Посмеются, заклеят обратно и отправят по адресу. Он не видел, что как раз в этот момент желтокудрая разворачивала сложенный вчетверо
