Он даже не понимал, что они могут тоже обижаться, горевать и иметь собственное мнение. Его это мало интересовало. Он играл в оловянных солдатиков живыми людьми. Доигрался. Даже его щедрость необыкновенную дворяне не оценили. За 4-ре года Павел Петрович пожаловал государственных крестьян в крепостные почти миллион человек. Раздарил помещикам. Раздавал налево и направо. Екатерина-2-я за 31-год столько не раздала. Он ее и тут обставил. Считал, что за помещиком крестьянину будет лучше.
За все время своего правления всего один указ для крестьян сляпал. Указ о трехдневной барщине и о запрете работ на барина в воскресные и праздничные дни. Все. Более ни-че-го!!!
Глава 5
Серегу прервал треск барабанов, которые взорвались на плацу бешеным крещендо.
– Великий князь изволил осчастливить своим явлением вахтпарад,– съязвил Серега.– Не понимаю, как на это можно смотреть ежедневно по нескольку часов. Так он ведь не просто смотрит, он еще и учит. Смотри,
– послушники мнимые уже подошли настолько близко к дворцовому плацу, что могли все рассматривать во всех подробностях. Зрителей гражданской наружности было не так уж и много. Кареты, которые проскрипели мимо них, свернули куда-то влево и вправо и теперь на марширующих "орлов" Павла смотрело с десяток штатских, но с почтительного расстояния, чтобы не дай Бог не дать повод главному полководцу усомниться в лояльности.
Великий князь очень болезненно реагировал даже на безобидную мимику. Однажды секретарь английского посланника имел неосторожность зевнуть вот на таком вахтпараде и Павел велел не "пущать сего сонного некомбоната на пушечный выстрел к плацу, дабы он видом своим не навевал нерадение на иных, с охотою воинскую науку постигающих".
Солдатики "постигали" науку со всем старанием, двигаясь с марионеточной точностью. Но это глазу не искушенному только казалось, что они синхронности достигли абсолютной, а Павлу было виднее, потому что он был рядом и с высоты своего, прямо скажем не завидного роста, ему, очевидно, открывались глубины обыкновенному человеку недоступные. Павел бегал за шеренгами и учил. Останавливал, разворачивал. Демонстрировал. Как тянуть носок, как ставить подошву, как держать пальцы рук и как отбрасывать руку назад. Все это он проверял и перепроверял, с неутомимостью неистовой.
Набегавшись же по плацу, он на прямых абсолютно ногах, проследовал к краю плаца и, встав к Мишке и Сереге спиной, принялся наблюдать за церемонией, которая отточенная до автоматизма продолжалась и без него, под треск барабанов.
Серега уткнулся лицом в шею Верки и сладко зевнув, спросил:
– Я не слишком громко? Выгонит нафиг, как того секретаришку, чтобы "нерадение" искоренить.
– И правильно сделает, блин. Что ты на него бочку все время катишь? Не любишь его заранее? У человека комплекс неизжитый властолюбия. С детства
