на сковороде растительное масло и жарим рыбу так, как обычно: достаем ее из кляра вилкой и укладываем в сковородку.
Готовую рыбу хорошо бы выкладывать на бумажную салфетку, чтобы лишний жир впитался. Тогда она будет изумительно вкусной не только горячей, но и совсем остывшей. Поверь, даже если у тебя никогда не получалась рыба, или в семье нет рыбоедов, то наш арабский каммон хут все съедят в первую очередь.
История вторая
Лана Кашиши
Девочки ушли, мы остались с Ланой наедине, и тяжело отдуваясь, обмахиваясь платочками от зноя, опустились на лавочку местной кафешки. Вентилятор натужно гудел, пытался кромсать в клочья жаркий воздух, и даже робко плевался каплями воды из-под наброшенной на него влажной тряпки. Кофе в такую жару казался глупостью несусветной, но что делать, если утром в отеле мы его выпить не успели, а тягучая сладкая кола, пусть и прохладная, не воодушевляла совершенно. Поэтому все-таки выбрали кофе, густой, ароматный, с яркими нотами кардамона и илистой черной гущей на дне.
– Ты чего это сегодня такая заторможенная? Акклиматизация? – с места в карьер спросила меня моя прямолинейная подруга.
Однако для того, чтобы вы поняли, как это прозвучало, вам нужно сначала представить нашу Лану. Постараюсь ее описать…
Если мы с вами примерно одного возраста, то вы еще помните таких наших гениальных певиц, как Людмила Зыкина, Ольга Воронец, Валентина Толку-нова… Главное, что их объединяло (помимо неповторимых голосов) – это исключительная русская стать, горделивая осанка, величественная посадка головы и густые косы, забранные в высокую прическу или мудреный хвост, опоясанный жемчугами.
Такова была и наша Лана.
Мы увидели ее в аэропорту Аммана в роскошном восточном платье и таком же цветастом шелковом хиджабе, она царственно возвышалась над толпой, горделиво поглядывая на суетящихся вокруг людей. Да, на ней и вчера, и сегодня были восточные одежды, но я бы легко представила Лану и в русском сарафане, и в наряде екатерининских времен, и в парчовом бальном платье.
– Лан, а ты в театре никогда не играла? – некстати спросила я.
– Играла? Не совсем… Пела, скорее. А ты почему спросила?
Вот тут я ей и выпалила про Зыкину, про первое впечатление, про Альфию, рассказ которой мне не давал покоя все утро. Что-то такое сумбурно-женское и совсем не логичное. Но Лана меня, как ни странно, поняла, и тоже задумалась…
– Знаешь, тебе не понять, но я вот вырвалась в Иорданию из Саудии и словно родины глотнула. Ты даже не представляешь, до чего, оказывается, можно скучать по зеленому цвету, по живым травинкам и листочкам, по утренней росе на каком-нибудь корявом пне… И это притом что моя жизнь, слава Богу, далека от тех кошмаров, которые довелось пережить Альфие.
– Успокой меня, скажи, что ты счастлива…
– Счастлива? Наверное… Но ты меня взбудоражила этим рассказом. Скажи, чем мы можем ей помочь?
– Она уверяет, что справится сама. Но у Альфии такое огромное сердце, что ее главная мечта связана не с личной жизнью, не с дочерями и сыном даже.
