внимания на хватку, с которой взяла ее тетя Ирэн, не рассчитав силы.
– Тебе нельзя сейчас туда. Там врач, – прошептала Ирэн в ухо девочке.
– Оставьте, мне больно, – поморщилась девочка, вырываясь от нее.
И мигом она направилась туда, где папа всегда проводил послеобеденный сон. Он-то сейчас все ей объяснит, все встанет на свои места.
Странно, но и в его комнате находились посторонние. Врач в белом халате за столом писал что-то. И еще несколько мужчин, соседей, стояли и сидели вокруг. Аэро, пробираясь между ними, приблизилась к кровати Айвана. Ей непременно надо было выяснить, почему папа лежит, закрывшись с головой, когда вокруг ходит так много людей.
Девочка осторожно подняла край белой простыни, где должна была лежать голова папы.
Айван будто спал. Спокойно сомкнутые веки, уголки губ чуть приподняты, когда он хочет сказать что-то смешное. Только лицо, цвет лица у него был необыкновенно бледным, Аэро таким его никогда не видела.
Девочка еще не успела толком понять, что же произошло с папой, как тут же подоспела Ирэн. Она, быстро схватив ее за руку, вывела девочку из комнаты.
– Что с папой? Я хотела у него спросить, почему он лежит, – недоуменно спросила Аэро.
– Шарлотт, давай я объясню ей, – Ирэн села на корточки, становясь с Аэро одного роста. – Аэро, дочка, твой папа… Он… У него произошла внезапная остановка сердца во сне…
Ирэн заплакала, обняв девочку за плечи. Все еще ничего не понимая, Аэро снова посмотрела на мать. Шарлотт не плакала, как тетя Ирэн, она будто окаменела.
– Как это? Мы что, сегодня вечером не пойдем с ним на пляж изучать звезды? Он мне обещал сегодня рассказать легенду о Большой Медведице, – спросила Аэро.
Эти слова вызвали еще больше рыданий тети Ирэн, и, наконец, по щекам Шарлотт потекли слезы.
***
Айвана похоронили по местному обычаю на следующий день на рассвете. Аэро, которую разбудили спозаранку, стояла между матерью и тетей Ирэн и молча наблюдала, как мужчины подняли и погрузили в лодку обернутое в белый саван тело отца.
– Все живые существа, и человек тоже, вышли из моря. Это прекрасно, что после смерти его предадут Океану, – в памяти Аэро внезапно всплыли слова отца, сказанные им недавно, когда они лежали на берегу после вечернего купания. Тогда они обсуждали недавнюю смерть одного островитянина от укуса ядовитой медузы.
Сейчас, наблюдая, как все дальше отплывает лодка с телом отца, Аэро все еще была в недоумении. Ее детский ум пока еще не мог осознать эту потерю. Она не могла вообразить, как теперь они с матерью могут жить одни, без папы. Хотя отец для нее был всем – другом, утешителем, источником всех знаний, который мог ответить на любые ее вопросы, она пока еще не чувствовала острую, горькую потерю. Потому что папа был еще слишком жив в ее памяти. Может быть, будет, как в одной сказке, которую она недавно прочитала: он еще вернется из моря, совершенно
