масла. Что? Ах да, была еще пшенная крупа. Мы почти не были знакомы, но я хорошо запомнила этого человека, его улыбку – хитрую и добродушную.
К нему пришли под видом обыска, завели в спальню, ударили по голове и задушили простыней. Затем пили его коньяк и несколько часов насиловали его молодую жену, а потом задушили и ее. Затем подожгли квартиру.
Нет, это сделали не чужаки, а рабочие, которые еще до катастрофы отделывали для него бассейн мраморными плитами. Пятилетнего сына они оставили в живых, но ребенок задохнулся во время пожара.
Мы с Ольгой видели дым из окна. Не уверена, что это был тот пожар… Сейчас много подобных случаев. Ольга говорит, что не может осуждать убийц. Они давно ненавидели нас за изумрудные серьги, за фальшивые благотворительные аукционы, за мраморные бассейны в особняках, за брильянтовые ошейники для собачек. За все годы унижения и уничтожения, когда их трудом и потом, болезнями их жен и детей оплачивалась роскошь сытых… Если бы пять лет назад ресторатор мог предвидеть, чем всё закончится, он бы, наверное, заплатил своим рабочим по справедливости.
Жаль, что справедливость существует только в нашем воображении.
«Творец должен любить лишь красоту и лишь с нею вести беседу во время нежного, таинственного проявления своей божественной природы. Реакция искусства на земные заботы и волнения недостойна этой улыбки божества…»
Удивительно милый смех. У него удивительно милый смех… Говорили, что в нем есть что-то страшное, что он ходит «не один». Много цинизма – и в денежных вопросах, и в отношении к людям. В этом была его сила, но и слабость. Он хотел, чтобы искусство возбуждало чувственность.
Всё в Дягилеве необычайное и значительное… Он открывал миру гениев.
Брат Дягилева, Валентин Павлович, был штабным офицером, принял революцию, преподавал военную историю. Арестован в двадцать седьмом и расстрелян в Лагере особого назначения на Соловках в том же 1929 году, когда умер Сережа. Самый младший брат Георгий, музыкант-любитель и художественный критик, после революции занимался ткацким производством, был осужден с конфискацией имущества и сослан в Сибирь. Умер в 57-м году под Ташкентом.
Мы приносим с чердака и пилим деревянные балки. Весь пол покрыт опилками, как цирковая арена. Делаю экзерсис, смотрю в окно.
– Какое сегодня число?
– Двадцатое.
– А месяц?
– Кажется, апрель.
– А год?
– Разве это еще имеет значение?
Ужас безумия начинается не тогда, когда принимаешь фантазии за реальность. Наоборот – это реальность становится неуловимой и жуткой, растворяется в воздухе, течет между пальцев.
Все, что происходит сейчас, похоже на нескончаемый сон. Реально только то, чего не было.
Одеваюсь в прихожей, хочу идти.
– Куда?
– На площадь. Встану посредине и крикну людям, солдатам, безмолвным пугающим маскам в окне: «Верните мне танец!!!»
