мать. – Кстати, Лука, я тут видела твоего пушистого друга Маркуса – он вылетел на меня чёрной молнией, зашипел, как змея, и вновь улетел в кусты. Что ты с ним сделал, когда его рисовал?
Лука посмотрел на отца: кажется, того тоже заинтересовал этот вопрос.
– Ну, что ты с ним сделал, художник? – живо поинтересовался отец.
Мальчик пожал плечами:
– Пытался привязать его к скамейке, – честно признался он. – А как мне ещё было заставить позировать нашего бездельника?
Через два часа они ели баранину, зажаренную на углях, с бобами и зеленью. Глиняная миска была наполнена свежевыпеченным хлебом. Два серебряных кувшина стояли на столе. Отец и мать пили из одинаковых чаш – но каждый своё вино. И Луке досталось немного – из материнского кувшина с большим количеством колодезной воды! Слуг отпустили – отец сам ухаживал за ними.
– Люблю янтарное фалернское, – призналась мать, глядя в глаза мужу. – Но только наполовину разбавленное, тем более, в обед.
– А я, как упокоившийся с миром император Август, да хранят его боги, предпочитаю простое ретийское – крепкое и бодрящее! Ну, так что, за твою первую хирургическую операцию, сынок?
Они подняли чаши и пригубили вино. В эту самую минуту из-за дома чёрной тенью вышел кот Маркус. Запах жареной баранины, как маяк, вывел его. Кот подходил осторожно, с опаской поглядывая на Луку. Его хвост, этот неуловимый хвост, так и подергивался из стороны в сторону. «Мяу», – Маркус примирительно посмотрел на хозяев. Лука непроизвольно потянулся за доской, которая лежала рядом, взял угль.
– Доел бы, сынок, – посоветовала мать.
Отец отрицательно покачал головой, что означало: пусть рисует! Нацелившись глазами на кота, который в нерешительности остановился шагах в десяти от стола, Лука в два счета пририсовал коту хвост – и животное на пергаменте сразу ожило, стало тем Маркусом, которого знали и любили все. Нанося последние штрихи, мальчик ликовал.
– Покажи, – попросил отец.
Лука повернул доску к отцу и матери. Мать улыбнулась, отец удовлетворённо кивнул.
– Как живой, – честно признался он. – Клянусь Аполлоном, сейчас так и прыгнет! Что скажешь? – взглянул он на жену.
– Боги милостивы к тебе, сынок, – улыбнулась мать. – И я благодарна им за это.
Отец разлил вино по чашам.
– Я не против, чтобы Лука был и медиком и художником. – Он пожал плечами: – Почему бы и нет? Если и впрямь боги преподнесли ему не один, а несколько даров, глупо было бы не воспользоваться ими, правда? – Он выпил свою чашу разом. – Скажу тебе так, Лука: я куплю тебе самые лучшие краски и найму лучшего в Антиохии педагога!
– Именно – лучшего, – кивнула мать. – Рисуй, малыш, – она поймала взгляд мужа, – а мы будем гордиться тобой!
– Только больше не привязывай кота к скамейке, – подмигнув жене, посоветовал отец. – А то он обидится и уйдёт!
– Не буду, – со всей искренностью пообещал мальчик.
Лука
