назад с грудной хворью.
– А вот и угощения. – Бахарь толкнул дверь коленом. – Утром пёк.
Он приблизился с улыбкой и поставил деревянный поднос на столик. Две кружки с дымящимся узваром, пирожки и слоёные булки «вертушки» со смородиновым вареньем. Горан нигде не пробовал выпечки вкуснее.
Старик протянул гостю льняную салфетку и занял кресло напротив.
– Не стесняйся, прошу, – подвинул поднос.
Горан выдавил улыбку.
– Спасибо. Не стоило беспокоиться.
– Мне в радость.
В детстве Бахарь воспринимался Гораном строгим взрослым человеком внушительных размеров. Но повзрослев, мальчишка с упавшим сердцем заметил, насколько невысок и худощав красноречивый писатель. Ему шёл восемьдесят третий год. Глубокие морщины старили лицо, смягчая резкие черты. Тонкие губы казались ссохшимися в окружении торчащих завитков бороды. Седина волос заостряла внимание на бледности дряблой кожи. Бежевая рубашка в веточках вышивки, коричневый пиджак с заплатами на локтях и мраморными пуговицами. Чёрные брюки белели пятнами муки.
– Как ваше самочувствие?
Бахарь усмехнулся, оголяя уцелевшие в старости передние зубы.
– Жалуюсь, а что толку? Больные колени жар камина лечит. А мне бы ходить. Давно не видел озера.
– А в Яруге бываете?
Старик нахмурился, вспоминая:
– Где-то недели две назад заглядывал, кажется. Ты ешь, Горан. Не обижай гостеприимство.
Горан откусил кусочек булки, вспоминая терпкость детских радостей, щекочущую нёбо медово-кислыми привкусами. Бахарь рассказывал о селении, а Горан жевал пухлую выпечку, забывая о боли синяков и ран.
– Я слышал, гончих видели под Скопом?
– Куда там! Встретил гончих Казмера в лесу дня два назад. Патрулируют, думаю. Они спрашивали о чернолесье. Тебя привела звёздная ветвь?
Горан кивнул, глотая сладкий узвар.
– Я был настолько подавлен, что толком ничего не запомнил.
– Опасно отправлять ребенка чернолесьем. Близость зимы превращает те чащи в голодного зверя.
Кудесник вздохнул горестно:
– О моей безопасности не тревожились.
И Горан в сердцах рассказал предысторию его исключения. Бахарь выслушал, не перебивая. Он всегда отличался учтивым вниманием. Прекрасное образование, манеры, мягкий нрав. Горан дико поражался решению писателя поселиться в жуткой глуши Бескравии.
– Как быть дальше? – Горан уткнул расстроенный взгляд в пол. – Как я мог оступиться так? С виду Рох казался обыкновенным ребенком. Растерянным. Испуганным. Следовало больше читать о крадушах.
– О, мой мальчик. Правды о крадушах никто не ведает.
– Страшилка провинций. В Царне детей пугают рассказами
