в великой тоске жгучего раскаяния и, посыпав пеплом голову, били себя в грудь каменьями. Так силен был плач их, что на него стеклась вся Никомидия – и вся удивлялась их новому мужеству.
Кодрата стали за то опалять горящими свечами по строганным ребрам, а он молился, да благоприятно примет Бог вновь обратившихся к Нему.
И в конце воскликнул он: «Возьми душу мою за их грехи, но помилуй их!»
И когда раздалась эта молитва любви, палачи пали на землю и светлое облако сошло на Кодрата и на христиан, за которых он молился. А повсюду вокруг на язычников спустилась тьма, и ужас объял их; казалось, что весь город вдруг рухнет. Все молчало пред этим таинством природы, и в этом молчании христианская дружина слышала лики ангелов, славивших Бога. И когда разошлась тьма, висевшая два часа, язычники стали видеть небесный свет.
Кодрат опять был заточен в темницу. Наутро игемон велел всех христиан развести по их городам и там предать сожжению, а Кодрата пока водить за собой.
Когда игемон дошел до Анамии, и Кодрат снова отказался принести жертву богам, игемон недоумевал, какое изобрести ему мучение, потому что тело страстотерпца было почти все сострогано, и оставались одни кости. Мученика бросили в глубокий ров, наполненный гадами, но он пребывал там без вреда. Тогда игемон взял его с собой дальше, в Кесарию. Снова он стал мучить его тут, и, пораженный силой его, воскликнул, что Кодрат обладает бесами.
«Нет, – воскликнул страстотерпец, – я повелеваю ими силой Христа моего, и вся сила преисподняя боится меня и трепещет, видя на мне страшное и непобедимое знамение Иисуса Христа». И, помолчав, он громко произнес хвалу: «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу ныне и присно и во веки веков». И в ответ толпа, в которой было много христиан, воскликнула: «Аминь!»
В ярости игемон схватил двух честных мужей, стоявших в толпе, Саторина и Руфина. Они просили молитв Кодрата о помощи Божией, и он громко молился о них, пока их не замучили.
Долго из города в город волочил за собой мученика игемон. Когда приблизились к Геллеспонту, множество народа вышло будто бы на встречу игемона, а в самом деле для того, чтобы видеть и восхвалить святого мученика Кодрата, слава о котором разошлась далеко, по всему христианскому миру.
В последний день страдания мученика игемон велел накалить железный одр и поставить среди лютого огня. Кодрата привезли привязанным к колеснице, потому что от него остались только останки человеческие. Но, укрепившись Божьей силой, он сам вошел в огонь и, осенив себя крестным знамением, лег на разожженном одре, как на мягкой постели. Огонь для него издавал только живительную теплоту, и когда слуги лили на него страшно трещавшую смолу и масло, он говорил игемону: «Как хорошо, что ты дал мне, уставшему в пути, успокоиться на мягком ложе».
Долго невредимо пребывал он среди огня, и, наконец, игемон повелел отсечь ему голову. Уже без поддержки, один, полный сил встал мученик из огня и, воспевая псалмы, подошел к месту казни. Тут мученик Кодрат поблагодарил Бога и преклонил под меч свою
