среди крови, огня и пыток на аренах, на площадях, и влекших за собой крики за мгновение перед тем враждебной христианству толпы: «Мы веруем, мы – христиане!» – и кровавое затем крещение этих людей, – в таком воздухе развивалась душа Каллиопия. И, как затаенное желание и любимая, может быть, бессознательная мечта, в его воображении рисовались не мраморные виллы на голубой поверхности моря, не роскошные пиры на удивление Риму, не колесницы и ристалища, не милости цезаря, а терние и крест Христа, – страдания и пальмы мученичества.
Каллиопий уже оканчивал образование, когда в той области, где он жил, было объявлено гонение на христиан. Матери его стало известно, что на Каллиопия, по его знатности, велено обратить особое внимание. По слову евангельскому: «Если гонят вас в одном городе, идите в другой», – Феоклия решила отправить сына в Киликию. Наскоро, в один день, сделаны были приготовления; казначею и слугам для сопровождения молодого господина отсчитано много золота на издержки. Ночью Каллиопий должен был ехать.
Мать и сын были одни.
Оставалось несколько минут до отъезда. Мать вглядывалась в последний раз в милые черты сына. Все уже было сказано, – больше не было слов, и все слова казались такими слабыми и ничтожными.
Каллиопий, держа в своей руке руку матери, взором прощался с этой комнатой, где он вырос и учился, где Бог слышал его первые молитвы.
– О, мать, – прошептал он, – я хочу унести это все с собой; мое детство, все, что здесь было, эту лампаду пред Распятым – вернется ли это? – Он прижался к груди матери головой. Скорбь по тому, что он любил тут, на земле, охватила его.
– Я знаю, – продолжал он, – там лучше; но если бы можно было без тревог и изгнания продолжать это безгрешное, святое – наши молитвы и милостыни – хоть ненадолго!.. Мне тяжело.
– Желанный мой, нам нужно страдать! Ведь было блаженство без облаков и без тени горя в райских садах – мы отреклись от него. А теперь все здесь растворено печалью. Туда, Каллиопий, туда! – восторженно воскликнула Феоклия, указывая на небо, – где нет разлуки и гонений, и матери не отрывают от сердца любимых сыновей. Поверь теперь Христу: еще не явилось, еще не открылось, непонятно нашему людскому сердцу, какая будет там радость. Поверь Ему безотказно, – Он с тобой навеки!
Юношу укрепили эти слова. Он стоял теперь спокойный и твердый.
Мать осенила его крестом, молча прижала в последний раз к сердцу. Старший из свиты ее сына уже ждал за порогом.
Она взяла в последний раз в свои руки голову дорогого сына и смотрела ему в глаза.
– Ступай, – мать с тобой! – прошептала она слабеющим голосом. Он оторвался от нее. Она еще раз, уже издали, осенила его крестным знамением и когда он выходил, собрав последние силы, сказала ему:
– Не посрами своей веры!
Занавес опустился за ним, – мать упала без чувств перед распятием.
Каллиопий отъезжал от родного дома.
В
