постричь меня точно так же. Он настолько хорошо воспитан, что даже не выказал удивления. Ни малейшего. Только спросил: «В точности как вашего мужа?» Я сказала: «В точности как его». Тебе это говорит о чем-нибудь, Дэвид?
– Да.
– Конечно, найдутся глупые люди, которые назовут это странным. Но мы должны гордиться собой. Я люблю ходить с высоко поднятой головой.
– Я тоже, – сказал он. – Можем начинать гордиться прямо сейчас.
Они сидели в кафе, смотрели, как в воде отражается солнце, как на город спускаются сумерки, и пили коньяк. В кафе заходило много людей – всем хотелось незаметно рассмотреть девушку: во-первых, потому что она была иностранкой, а во-вторых, потому что она нравилась местным жителям и к тому же была необычайной красавицей. Конечно, в тот день все обсуждали рыбу, которую поймал Дэвид, однако новая стрижка девушки была не менее выдающимся событием для их деревушки. В тех краях ни одна приличная девушка не стала бы стричься так коротко, и даже в Париже очень немногие отваживались на подобные эксперименты, поскольку отношение к коротким стрижкам было неоднозначным: кто-то считал их красивыми, кто-то – донельзя безобразными. Для одних женщин короткая стрижка означала серьезные перемены в жизни, для других – всего лишь возможность продемонстрировать великолепную форму головы.
На ужин они ели бифштекс с кровью, картофельное пюре, зеленую фасоль и салат. Девушка попросила официанта принести тавельского[10].
– Это вино для влюбленных, – сказала она.
До сегодняшнего вечера Кэтрин всегда выглядела на свой двадцать один год, и молодой человек гордился этим. Но сегодня она казалась еще моложе. С мальчишеской стрижкой как-то по-новому обозначились скулы; девушка улыбалась ему, и, глядя ей в лицо, он вдруг подумал, что она разобьет ему сердце.
В комнате было темно, лишь слабый свет пробивался снаружи. В окно дул прохладный бриз, но они откинули простыню.
– Дэйв, ты не возражаешь, если мы согрешим?
– Нет, девочка.
– Не называй меня девочкой.
– Там, где я тебя держу, ты – девочка, – сказал он.
Он крепко сжимал ее груди руками, чувствуя под пальцами крепкие прохладные округлости.
– Это всего лишь мое приданое, – сказала она. – А вот мой сюрприз – это действительно что-то новенькое. Потрогай. Нет, оставь их. Они никуда не денутся. Потрогай мои щеки и сзади на шее. О, какое дивное ощущение чистоты, свежести и новизны. Пожалуйста, люби меня, Дэвид, так же, как я тебя люблю. Пожалуйста, пойми меня и люби.
Он закрыл глаза и почувствовал, как она легла на него своим длинным легким телом, прижавшись грудью к его груди, губами к губам. Он лежал, полностью предавшись ощущениям, потом ее рука потянула его руку вниз, и он помог ей своими руками и потом лежал в темноте, ни о чем не думая, а чувствуя только тяжесть ее тела и смятение в душе.
– Ну как: теперь ты можешь сказать, кто из нас кто? – спросила она.
– Нет.
– Ты начинаешь меняться. О да. Да-да, теперь ты – моя девочка Кэтрин.
Сухое розовое французское вино.
