приподымая полу своего халата, вероятно, не с намерением сделать им в утеху из неё зайчика. – Что вы сюда лезете? Туда же все с благородными детьми норовят… Я, Савелий Фомич, того мнения, что низкая кровь не должна мешаться с благородной… Ну, прощайте, прощайте, Савелий Фомич! Жаль, жаль… Желаю вам счастья, обилия и всех благ на новоселье…
– Покорно…
– Палашка! Палашка! Табакерку принеси мне со стола! – кричал Антон Антоныч, подбежав к растворенному окну своей квартиры и оставив Савелия Фомича на слове «покорно».
Такой уж человек был этот Антон Антоныч. По признанию всех знавших его лиц, достойных уже по положению своему всякого вероятия, у него, в числе несметных его гражданских доблестей, был единственный недостаток, затмевавший, в некотором роде, все его доблести. Двух слов не мог он выслушать спокойно и не прерывая собеседника, исключая, разумеется, особ, которых нельзя не слушать и перед которыми он немел, не взирая на всю свою прыгучесть. Он весь век свой беспокоился и бегал из угла в угол, от желания подспорить делу, которое, впрочем, никак не спорилось, и о всяком предмете имел свое собственное мнение, которое было тем непоколебимее, что ни одному ближнему не удавалось еще заикнуться, чтоб оспорить его. Такой уж человек был этот Антон Антоныч.
Савелий Фомич готов был уж тронуться в путь, как за спиной его раздались слова:
– Позвольте поблагодарить, Савелий Фомич…
Савелий Фомич обернулся. Перед ним стоял как с неба, или со своей вышки, упавший Евграф Матвеич.
– Позвольте поблагодарить, Савелий Фомич…
Но дальнейшие слова начатой фразы молодой человек как будто проглотил, и вместо их последовало что-то вроде продолжительного «мммм»…
– За что-с? – спросил Савелий Фомич, как будто и не понимал, в чем дело.
– Я долгом почел… Савелий Фомич… изъявить вам благодарность… мммм… лестное знакомство.
– И вас взаимно, – отвечал Савелий Фомич.
– Я также завтра или послезавтра думаю переехать-с.
– Как переехать?
– С квартиры-с. Встретились некоторые неудобства-с.
– Ах! Зачем же вы не сказали? – сорвалось с языка у Савелия Фомича.
– Да я, Савелий Фомич, – сказал несколько смутившийся Евграф Матвеич и будто не поняв восклицания Савелия Фомича, – то дельце приготовил… остановки никакой не будет-с… Прикажете завтра занести к вам на квартиру?
– Эх! Не в деле тут дело! Положите мне завтра на стол, я пересмотрю. А сделали вы…
– Сделал-с.
– Да я вас о чем спросил?
– Мммм…
– То-то, сударь; сперва выслушайте, а потом отвечайте. Прощайте-с.
Лиза не проронила ни слова. Савелий Фомич взглянул на нее. Она кусала свои розовенькие губки, чтоб только не расхохотаться.
