рыба даллия. Возможно, этот Новый год принесет еще немало сюрпризов. И это хорошо.
15 декабря. День разрешения сомнений
Арбатская сказка
Оно поразило меня с первого взгляда. По сути, оно было единственным, что я запомнил там. В тот день мой друг и однокашник Антон прилетел из Нижнего Новгорода в Москву по вызову руководства, и ему требовался какой-то стильный подарок к юбилею генерального директора фирмы. Мы продирались сквозь московскую метель и громко обсуждали, что же можно вручить человеку, у которого все есть.
Если свернуть в арку с шумного бульвара, а потом пройти несколько кварталов, то можно вынырнуть в переулок, который ведет к Арбату. Самое место для антикварного салона.
Этот салон и подвернулся нам очень кстати. Бронзовые львы у входа когда-то разинули пасти да так и застыли на века. Сегодня они смотрелись немного смешно в белых шапочках из снега. И мы, шумно топая ногами, обмахивая снег с воротников, вошли в салон.
Я не люблю, когда ко мне с порога кидаются услужливые продавцы, заглушая своими уговорами ход моих мыслей. А здесь нас встретил лишь одинокий грузный человек, который удобно расположился за столом под антикварной зеленой лампой. Он оторвал взгляд от газеты, кивнул нам и снова углубился в чтение. Мне почудилось, что он внимательно изучает новости из «Ведомостей» начала века…
Итак, мы были предоставлены сами себе и молча прошли по салону. Мы немного согрелись и обсохли и вполне могли насладиться зрелищем, которое открылось нашим глазам. Здесь было немало диковин. На стойках блистали рыцарские латы и кичился золотыми шнурами гусарский доломан, за стеклами витрин располагались древние, позеленевшие чернильницы и китайские вазы. Там же спали на бархатных подушечках монеты, массивные старые перстни и серьги… В этом магазине, подобном диккенсовской лавке древностей, пахло старой бумагой и кожей, свечным воском, пыльным бархатом и слегка каким-то дорогим мужским парфюмом.
Антон застрял у стенда с японскими катанами, я же к ним был безразличен и, сделав круг, свернул в узкую нишу. И… пропал.
Зеркало было огромным, выше человеческого роста, оно будто открывало проход в новый зал. И в этом проходе стоял молодой мужчина лет тридцати и пристально смотрел на меня. Сначала я отшатнулся в полумраке – столь неожиданно это оказалось. Потом усмехнулся – ведь я увидел лишь себя. И тут же в нише зажглась подсветка, и ко мне подошел читатель «Ведомостей». Я молча всматривался в зеркало. Мое лицо казалось несколько иным, чуть непривычным. Бледный лоб, полыхающие пятна на щеках (последствия «горячих поцелуев» метели) и – ярче всего – глаза, огромные и темные. За мной все размывалось, будто в легком тумане. Старая амальгама иногда дает такой призрачный эффект.
– Не правда ли, грандиозно? – спросил меня мужчина и подал мне визитку. На ней значилось: «Домбрачевский Николай Ипполитович, антикварный салон и ломбард „Старая столица“».
– Да… –
