а потому что, если бы он мог распространяться этим путем, то давно бы распространился. Миллионы лет назад.
Якоб Хольцбринк откашливается.
Роуэн выкладывает карты на стол.
– Но что, если Бетагемоту не миллионы лет, а всего несколько десятков?
– Ну, это… – начинает Ютта.
– Тогда уже ни в чем нет уверенности, правда? Может, речь не о нескольких изолированных реликтах, а об эпицентрах? И, может, дело не в том, что Бетагемот не способен распространяться, а в том, что он только начал?
Снова птичьи кивки и снова отрицание:
– Нет, нет. Он старый! Шаблоны РНК, минерализованные стенки. Большущие поры по всей поверхности – он из-за них и не выносит холодной соленой воды. Протекает как сито.
В уголке губ у старика проступают пузырьки слюны. Ютта безотчетно тянется их стереть, но Якоб с раздражением отмахивается. Она роняет руку на колени.
– Пиранозильная последовательность. Примитив. Уникальный. Та женщина, доктор… Джеренис – она тоже согласна. Он старый!
– Да, – соглашается Роуэн, – старый. Но, возможно, сравнительно недавно изменился?
Якоб взволнованно потирает руки.
– Что, мутация? Удачный прорыв? Чертовски неудачный для нас.
– Может быть, его изменили сознательно, – произносит Роуэн.
Ну вот, высказала.
– Надеюсь, ты не хочешь сказать… – Ютта умолкает. Роуэн, наклонившись вперед, кладет ладонь на колено Якобу.
– Я знаю, что там творилось тридцать-сорок лет назад. Ты сам сказал, атмосфера золотой лихорадки. Весь рифт в лабораториях, каждый органклонер работает in situ[11]…
– Ну конечно, in situ, попробовала бы ты воссоздать эти условия в лаборатории…
– А твои люди были на переднем крае. Ты не только сам вел исследования, но и за другими приглядывал. Наверняка приглядывал, любой толковый бизнесмен поступил бы так. Потому я и пришла к тебе, Якоб. Я ничего не утверждаю, никого не обвиняю, понимаешь? Просто я подумала, что если кто-то на «Атлантиде» знает, что произошло тогда, так это ты. Ты эксперт, Якоб. Ты ничего не хочешь мне сказать?
Ютта качает головой:
– Якоб ничего не знает, Патриция. Никто из нас ничего не знает. И я все же улавливаю, к чему ты клонишь.
Роуэн не сводит глаз со старика. Тот смотрит в пол, сквозь пол, сквозь плиту палубы, сквозь трубы и провода под ней, сквозь изоляцию, фуллерен, биосталь, сквозь морскую воду и заиленные слизистые скалы – куда, она может только догадываться. И когда он заговаривает, голос его, кажется, доносится из этого далека.
– Что ты хочешь узнать?
– Могла ли у кого-нибудь найтись причина – чисто гипотетически – перестроить такой организм, как Бетагемот?
– Сколько угодно, – отвечает далекий голос из тела, которое кажется едва одушевленным.
– Например?
– Точечная
(Прямо) на месте (
