и расти».
После короткой обиженной паузы Крисси с Люпеном все-таки отодвинулись к краю дивана. Акушерка присела на освободившееся место и разгладила юбку на коленях.
– Ну что… как себя чувствует мамочка? – спросила она.
– Да вроде неплохо, – ответила я. В общем-то мама и вправду чувствует себя неплохо. Не считая скачков давления. Но это из-за меня. Когда я притворялась мертвой. Так что об этом, наверное, не стоит упоминать.
– Малыши спят нормально?
– Да. Просыпаются пару раз за ночь, но это в порядке вещей. Таково неизбежное свойство юности! – сказала я. На нее наверняка произведет впечатление моя вовлеченность в процесс воспитания младших братьев. И мой словарный запас.
– А сама мамочка спит хорошо?
– Да. Наверное. Неплохо. Приходится вставать к малышне, но это опять же в порядке вещей.
– А как у мамочки… швы?
Тут я малость подвисла. Я знала, что после рождения близнецов у мамы были разрывы промежности, и ей наложили сорок два шва, и что она каждый день подмывается теплой соленой водой – потому что сама готовлю ей теплую соленую воду, но вообще мама не делится со мной информацией о состоянии своей вагины. Я читала «Духовное акушерство» (Ина Мэй Гаскин, Book Pub. Co., 1977), и там написано, что рожавшие женщины племени обычно не обсуждают детали деторождения с девственными девицами. В общем-то, я и сама не стремилась узнать подробности. Но что-то я знала и могла поделиться своими познаниями.
– Ежедневные подмывания соленой водой творят чудеса! – сказала я все так же бодро и весело.
– Швы совсем не болят? – продолжала расспрашивать акушерка. – Не кровоточат, не мокнут?
Я уставилась на нее.
– Может быть, мамочка предпочитает не обсуждать это при детях?
Мы обе взглянули на моих братьев. Братья сидели, вытаращив глаза.
– Дети, можно мы с мамочкой поговорим наедине? – сказала акушерка.
Ужас обрушился на меня, как… как атомная бомба.
– О боже, это чума, – простонал Крисси. – Это новая эра.
– У меня нет детей! – в панике проговорила я. Я что, похожа на мать пятерых детей? Охренеть и не встать. – Это не мои дети! – Я посмотрела на Мэвида с его красным сморщенным личиком. Он запутался пальцами в розовом ажурном одеяльце, в которое был завернут.
– Вы разве не Энджи Морриган? – спросила меня акушерка, сверившись со своими записями.
– Нет. Я Джоанна Морриган. Ее четырнадцатилетняя дочь, – сказала я со всем достоинством, на какое была способна.
Мама наконец спустилась в гостиную, шагая чуть враскоряку из-за этих швов у нее на влагалище – у нее, не у меня.
– Миссис Морриган, прошу прощения. У нас тут случилось небольшое недоразумение, – сказала акушерка, поднявшись ей навстречу.
Братья скользнули к двери, как капли масла на раскаленной сковороде. Я отдала Мэвида маме.
– Я
