не он был героем в тот день, а князь Дмитрий. Воистину, новый Курбский вел Русские рати! Не опричные, не земские – Русские! – восхищенно говорил Грязной.
– А ты-то где в это время был, герой? – не сдержался я, задетый за живое упоминанием Курбского.
– С царем Иваном я был, – буркнул Грязной, смутившись.
В день той славной битвы царя Ивана не было с его войском. В ночь после прихода своих полков, не дожидаясь окружения, Иван покинул гуляй-город и отправился в Москву. Нет, он не бежал! Как ни рвался он в бой, но все же понимал, что сил у него недостаточно, что надо попытаться собрать новое войско, что надо подготовить Москву к возможной осаде. Он надеялся, что доблестный князь Дмитрий Хворостинин продержится в крепости хотя бы две недели. Царю Ивану нужно было только время, только эти две недели, поэтому и не взял он с собой ни одного лишнего воина, лишь Никиту Романовича с Федькой, да Ваську Грязного и еще воеводу князя Василия Темкина-Ростовского, который подгадал самый удобный момент для местнического спора и требовал, чтобы его выше князя Хворостинина поставили, а под ним ему стоять невместно.
Не успел царь Иван ничего толком сделать. Прискакав в Москву, застал он там столпотворение вавилонское: окрестные жители, испуганные слухами о приближении несметной крымской рати, стекались под защиту московских стен. Народу было много, воинов не было. Много было оружия в Кремле и замке опричном, но не черным же людям и не холопам его раздавать! Много было припасено зелья огненного и пушек огромных, да не было пушкарей.
Разослал Иван гонцов во все опричные города и уезды с призывом ко всем детям боярским немедля прибыть в Москву. Из тех же опричников, что в Москве уже находились, собрал царь Иван полк небольшой и поставил его под командой князя Василия Темкина-Ростовского в замке своем на Неглинной и в окрестных улицах, сам же обосновался в нелюбимом им Кремле, приказал завалить все ворота и вместе со стрельцами стал готовиться к обороне. Кремль не гуляй-город и не замок опричный, в нем при случае можно много месяцев в осаде высидеть.
А полки земские, после победы при Молодях не встречая нигде сопротивления, уже подходили к Москве. Романовы, едва завидев их на горизонте, испугались, стали уговаривать царя Ивана оставить Москву, которую невозможно было оборонить, и бежать дальше на север.
– Москва – не Русь, – убеждал Ивана Никита Романович, – ты – Русь, ты – помазанник Божий. Пока ты жив, то и Русь жива, а если вдруг погибнешь, то и Русь погибнет, а если ненароком в плен попадешь, то и Русь в полону у богомерзкой земщины окажется, распадется на княжества удельные и через то все равно погибнет.
Но на этот раз царь Иван остался тверд в своем решении.
– Не допустит Господь моей погибели! – крикнул он, распрямляясь во весь свой богатырский рост и устремляя взгляд в небо. – Оборонит меня и вместе со мной всю Землю Русскую! Нет у меня войска – Он пошлет мне на защиту воинство Небесное, нет у меня пушек – Он сожжет ворогов
