я испугался, что это очередная боль, и его непонятная упрямая способность обернуть ее во благо. Он обнял меня и не отпускал несколько минут. Я даже не стал высвобождаться.
– Знаешь, что?
– Кто – то умер…
– Именно! Именно так!
Он поставил передо мной бутыль с вином.
– Это надо отметить. Я хочу поднять за это тост. Знаешь, она такая… Как я был не прав. И знаешь, тогда, когда еще увидел ее в первый раз, словно искра какая—то проскочила. Тебе этого не понять, к сожалению. Но она…
Если бы в ту минуту я стоял на раскаленных углях, наверное, не почувствовал бы боли очень долго. Я понял. Как только он сказал про искру, я понял. Весь оставшийся вечер он рассказывал мне, как они встретились.
Самое плохое в жизни каждого человека, и не дай Бог это испытать – слушать лучшего друга, делая вид, что рад за него искренне и начинать его ненавидеть. Лида и он… Они просто говорили в тот вечер, но мне показалось, что это только начало. Скупое начало мучительной гибели моего сердца.
Я все бы отдал, чтобы быть на его месте. Я испугался, что через месяц Она не придет к месту, где назначила встречу. Даже если и придет… Нет смысла во всем этом. Я чувствовал себя отвратительно, сам мечтал, чтобы однажды Семен искренне радовался, без проблем и негативных эмоций, а в тот самый момент горько расстроился. Он не замечал моего состояния. Все говорил о Ней. Я обхватил голову руками. У меня случилась внутренняя истерика. Жизнь отвратительна временами. Я был рад за него, это все яркий пример того, что мечты сбываются. Но какой ценой…»
Елка все горела гирляндами. Рассвет прорисовывался в тишине и пустоте уходящей ночи. Федор Петрович не хотел отпускать эту ночь. И чем больше цеплялся за нее безысходными желаниями ее продолжения, тем быстрее, казалось, текло время. Вера сидела напротив. Много часов подряд они говорили всякие глупости. Но так хорошо ему не было еще, он ни разу не позволил себе подумать о постороннем. Он не представлял себе ничего сегодня. Просто слушал. Просто говорил. Словно жил по-настоящему, без подсознания, первый раз…
Вера положила теплую ладонь ему на руку. Он вздрогнул и почувствовал, как лицо окутывает приятный румянец, которого много лет назад, скорее всего, застыдился бы.
– Очень приятно с тобой быть, Федор. Но годы берут свое, ты знаешь. Прости, хочу спать. Всем бы пожертвовала, чтобы сидеть вот так с тобой полвека назад.
Он долго смотрел в ее глаза, пробегая и пытаясь уцепиться взглядом за родные черты. Она поднялась и покинула зал. Уходила медленно и в то же время бесконечно быстро.
Федор остался один. Он странно себя чувствовал. Вообще, рядом с этой женщиной всегда испытывал странные эмоции. Вспомнил, как однажды сидел и смотрел в одну точку над раскрытой тетрадью. Никаких мыслей, только пустота… Вздрогнул вдруг. Запах. Запах Веры, – цветы: ландыш, гвоздика? Испугался… Он обернулся,
