Видимо, мне придется пойти и сообщить обо всем господину Цао.
Он уже отвернулся и сделал шаг, когда Тэруко окликнула его.
– Стойте!
Реншу с готовностью остановился.
– Ты хотел еще что-то сказать, малыш Рю?
– Хорошо, – выдавила она. – Я принесу.
***
Как во сне она добрела до палатки Джина. Остановилась у входа, почти желая, чтобы ее кто-то окликнул, спросил: “Рю, что ты здесь делаешь?”.
Но никого не было. На другом конце лагеря, возле маслобойни, Цао вовсю вел дознание, а у палатки принца было тихо и пусто. В сгустившихся сумерках Тэруко резко ощутила себя бесконечно одинокой и беззащитной. Осколок Оясимы, крохотный камушек, затерянный в человеческом море чужого и недоброго Самхана.
Она приподняла полог палатки и нырнула внутрь.
Здесь стояла почти непроглядная темнота. Принцесса нащупала огниво и запалила фонарь на низком походном столике.
Рядом лежала стопка бумаг, которые Джин по какой-то причине не убрал в тяжелый деревянный ларец, запирающийся на хитрый замок, где хранил все документы.
Письмо оказалось на самом верху. Вчерашняя дата, голубоватая бумага – Тэруко помнила, как Джин получил его. Если судить по имени адресанта снизу, послание отправил командир одной из пограничных крепостей. Наверное, именно на переговоры с ним принц и уехал сегодня с утра.
Так беспечно со стороны принца – оставить важные бумаги на столе. Хотя, чего ему бояться? На палатке охранные чары, вход внутрь в отсутствие принца дозволен только двум его оруженосцам.
Тэруко покачала головой и медленно положила письмо обратно на столик. Она вдруг поняла, что не сделает того, чего хочет Реншу. А если сделает, никогда не сможет больше себя уважать.
Принцесса задула фонарь и вышла. Села у палатки, подняла лицо вверх, наблюдая, как небо медленно темнеет. Реншу будет ждать ее минут десять, может двадцать. А потом пойдет к Цао.
Двадцать минут покоя – разве это мало?
Как ни странно, но после принятого решения стало легче. Страх отступил, и даже горький привкус обреченности не портил вечер.
Где-то поблизости заржала лошадь. Темный силуэт всадника заслонил небо. Тэруко ойкнула. Сердце сжалось, забилось суматошно и нервно.
– Джин… – зачарованно прошептала она.
– Привет, Рю, – принц спешился. Он выглядел усталым, но довольным. – А что это ты тут медитируешь в одиночестве? – с улыбкой спросил он.
Похоже, его высочеству еще не доложили о происшествии в лагере.
– Я… – счастливое состояние покоя, готовность с мужеством принять свою судьбу враз покинули принцессу. В горле вдруг образовался шершавый комок. – Ваше высочество, я должен вам признаться!
– Признаться? – с иронией переспросил Джин. – А полчаса это никак не потерпит? Умираю – хочу есть.
– Нет. Пожалуйста, ваше высочество!
Наверное, у нее получилось
