и так есть, о чем крепко подумать.
День покатился привычным распорядком. После обеда вновь пришла Варвара Петровна. Она уже переоделась. Вместо монашеской одежды, на ней было темно-серое платье, мало чем отличающееся от монашеского, голову покрывал платок из серо-серебристого кружева. Она принесла с собой корзинку с тряпками и горшочками, покрытыми пергаментом и завязанными по горловине суровой ниткой.
По ее приказу Катя перевернула «Анну» на живот, задрала на ней рубашку до самого затылка. Тетка присела на край кровати, вытащила один из горшочков, сдернула с горлышка пергамент и горстью взяла какое-то снадобье с резким запахом.
– Посылала специально в монастырь за лекарствами матушки настоятельницы. Чудодейственное средство, вот увидишь.
Пахнет скипидаром. Наверное, растирание. Что ж доверимся. Не только наши современные врачи умеют лечить. Раньше люди тоже не дураки были, знали толк в лечении.
«Анна» закрыла глаза и отдалась на милость крепким рукам тетки, которая сначала тихо, а потом все сильнее втирала мазь в спину. Каждая мышца, каждое ребро острой болью отзывались на прикосновение рук. Кожу стало саднить, потом палить, как огнем, под конец «Анна» чуть ни кричала от боли. Ей казалось, что на спину вылили серной кислоты. Но тут движения рук прекратились, лишь слышались учащенное дыхание тетки и ее довольное цоканье. Наверное, ей по душе были результаты лечения.
Хоть спину и жгло нещадно, но «Анна» чувствовала, как слабеет напряжение в мышцах, а при глубоком вздохе уже не отдает болью в ребрах. Тетка тем временем рассказывала о разных способах лечения «потянутых», как она называла, спин.
Вспомнила недавний случай, когда привезли к ним в монастырь юношу, совсем еще ребенка. Тот неудачно слетел с лошади и прямо на изгородь. Позвоночник не сломан, а ходить не может. Да что там ходить, дышал с трудом. Чтобы слово произнести, страшные усилия требовались от него. Родные, конечно, кинулись к врачам, возили на воды, да только все без толку. Тут им посоветовали в монастырь обратиться, где издавна спины правят да на ноги ставят.
– А откуда у нас это, знаешь? – Варвара Петровна старательно вытирала руки тряпицей. – Наша матушка-настоятельница не всегда монахиней была. В молодости сподобил её Господь быть милосердной сестрой. Её отец командиром полка был. Жену свою схоронил, когда дочке года четыре было. Не хотел расставаться с ней, никому не доверил ее воспитание. Вот и возил ее везде с собой. Куда служба забросит, туда и любимицу свою везет. Так и росла «полковая» дочь. Была она ловкая да смекалистая, не то что прочие барышни, которые при виде мыши в обморок падают.
Так из похода в поход с ним и ходила. Времени даром не теряла, от полковых врачей училась лекарскому мастерству, помогала им по мере своих сил. Через несколько лет сама непревзойденным лекарем стала. Бывалые воины не считали зазорным к ней обращаться за помощью. Она девица была серьезная, строгая. Может, кто и заглядывался на полковничью дочь, да не смели ухаживать. Она ровно ко всем относилась, выделяла только тех, кому помощь особая была
